Рис. 1
Рис. 2
Рис. 3
| СЕКСОЛОГИЯ | |||||||||||
| Персональный сайт И.С. КОНА |
| ||||||||||
| Содержание | |
|---|---|
При разговоре о мужской наготе сразу же возникает образ древней Греции. Ни одна цивилизация не уделяла столько внимания эстетике обнаженного мужского тела, сколько древнегреческая.
Древнегреческое общество, во всех его вариантах, - типично мужская цивилизация, в которой женщинам отводилась сугубо подчиненная, зависимая роль. В архаических полисах, вроде Спарты, девочки еще воспитывались совместно с мальчиками, но позже это прекратилось. Как писал Аристотель о спартанских женщинах, "слишком вольготное положение женщин оказывается вредоносным с точки зрения той главной цели, которую преследует государственный строй, и не служит благополучию государства вообще" (Аристотель. Политика, П.У1.5)
Ради сохранения добрачного целомудрия афинские девушки воспитывались отдельно от мальчиков. Вся жизнь замужней женщины проходила на женской половине дома. Женщины не имели политических прав, не могли посещать спортивные игры или театр, ни как бы то ни было вмешиваться в поведение мужа за стенами дома. Их роли сводились к сексуальному обслуживанию мужа (причем в этом отношении женам приходилось конкурировать не только с рабынями и куртизанками, но и с гомосексуальными привязанностями), рождению и воспитанию детей и ведению домашнего хозяйства.
В мальчиках всячески культивировалось чувство мужской гордости. Древнегреческий философ Фалес (по другим источникам - Сократ) говорил , "что за три вещи благодарен судьбе: во-первых, что он человек, а не животное; во- вторых, что он мужчина, а не женщина; в-третьих, что он эллин, а не варвар" (Диоген Лаертский, 1:33).
В древнегреческом мире все, включая анатомию, строилось и осмысливалось по мужскому образцу, который казался совершеннее женского. По Аристотелю, пол существует для размножения и изменения, причем мужчина представляет собой действующую причину, а женщина - материальную причину этого процесса.
По представлениям древних греков, женщина - лишь уменьшенная копия мужчины. При этом то, что у мужчины находится снаружи, у женщины помещается внутри тела: влагалище - эквивалент пениса, матка - аналог мошонки, а менструации - семяизвержения. Эти представления продержались в науке очень долго. Например, анатомы не имели технического термина для обозначения вагины вплоть до 1700 г.
Однако господствующий статус не избавлял греческих мужчин от тревог и сомнений в собственной маскулинности. Соревновательность и жесткое соперничество, характерные для любого мужского сообщества, распространялись и на телесный облик. Для греческого мужчины были важны не только физическая сила и социальные достижения, но и телесная красота, ценителями которой были опять-таки не женщины, а другие мужчины. С этим связано и повышенное внимание античности к эстетике мужского тела.
В древнегреческой скульптуре обнаженное мужское тело появляется раньше и изображается чаще, чем женское. Это касалось как богов, так и людей. Зевса могли изваять нагим, Геру -- никогда. Единственная богиня, которую изображали нагой, да и то лишь с IV века до н.э., - Афродита. По нескольким мифам, смертный мужчина, увидевший нагую богиню, жестоко наказывался: прорицатель Тирезий, узревший наготу Афины, был ослеплен, а охотник Актеон, увидевший купающуюся Артемиду, был превращен в оленя и разорван собственными собаками. Эротические росписи на греческих вазах изображают нагих куртизанок, флейтисток и т.п., но никогда - уважаемых женщин, матерей или дочерей. Замужние женщины не имели права посещать спортивные состязания, где мужчины выступали нагими. Спартанский обычай совместных соревнований голых мальчиков и девочек был неприемлем для других городов.
Зато "нагой мужчина, одетый только в свою силу, красоту или божественность" (Энн Холландер), - постоянный объект изображения и любования древнегреческого искусства на протяжении всей его истории.
Однако нужно строго различать художественные изображения, социальную репрезентацию мужского тела и повседневное, бытовое поведение. Глядя на античные статуи, люди часто думают, что древние греки были так же красивы, как их изображения, и так же свободно демонстрировали свою наготу всем желающим. Как убедительно показал известный исследователь древнегреческой скульптуры Эндрю Стюарт (1997), и то, и другое одинаково неверно.
Прежде всего, среднестатистические древнегреческие мужчины не были похожи на дошедшие до нас прекрасные статуи. Судя по остеоархеологическим данным (ископаемые остатки костей), обитатели древнего Пелопоннеса были в большинстве своем приземистыми, плотными и коротконогими. Изящные античные скульптуры, хотя и делались с конкретной натуры, были не столько портретами реальных мужчин, сколько образцами идеальной и потому недостижимой ("божественной") или трудно достижимой красоты.
В повседневной жизни греческие мужчина не ходили голыми. Публичная нагота допускалась в античной Греции только в банях, при купаньях и на спортивных состязаниях, причем во всех этих ситуациях существовала строгая гендерная сегрегация, женщины туда не допускались. Немалую роль играли и статусные соображения. На знаменитых греческих пирах-симпозиумах наготой блистали танцовщицы-гетеры и мальчики-рабы, гости же возлежали в туниках и соблюдали положенные правила приличия. Иначе там просто не могло быть философских диспутов, которые сделали слово "симпозиум" столь респектабельным. Разумеется, симпозиум мог превратиться и в оргию, но это уже выходило за рамки приличий и могло изображаться только в эротическом, заведомо сниженном, ключе.
Тем более не могли греческие мужчины сражаться голыми.
Рис. 1 |
Рис. 2 |
Рис. 3 |
Остаются атлетические соревнования. Наготой своих спортивных игр греки особенно гордились, видя в этом свое главное отличие и преимущество перед "варварами". Действительно, ничего подобного не было ни на минойском Крите, ни в Египте, ни в Халдее, ни в Ассирии, ни в Лидии. Однако древнегреческие спортивные состязания - не простое развлечение, а типичное ритуальное действо, возникшее из инициаций и имевшее первоначально магический, ритуальный смысл.
Положительное отношение греческой культуры к мужской наготе - продукт длительного исторического развития. У Гомера нагота обычно ассоциируется со стыдом, уязвимостью, смертью и бесчестьем. Она допускалась и считалась нормальной только в обрядах инициаций, которые отражены, в частности, в бронзовых статуэтках святилища Гермеса и Афродиты в Като Сими (УП -УШ веков до н.э.) Одна из этих статуэток, фиксирующая, видимо, кульминацию ритуала, изображает держащихся за руки мужчину и мальчика, одетых только головные уборы, обоих - с явной эрецией (рис 3.)
В остальных ситуациях полная нагота табуировалась. Судя по дошедшим до нас изображениям, в древнейшие, гомеровские времена греки не только сражались с врагами, но и состязались друг с другом в набедренных повязках. Обычай состязаться голыми появился лишь в историческое время, и греческие источники подробно, хоть и не без противоречий, рассказывают, как это произошло.
Согласно Платону, первыми нагими стали выступать критские атлеты. Затем их примеру последовали спартанцы, причем не только юноши, но и девушки (хотя прямых спартанских свидетельств того, что их девушки, подобно юношам, соревновались голыми, нет, - это рассказывают посторонние, не всегда дружественные Спарте, историки ). Лишь на 15 Олимпиаде (715 или 720 г. до н.э.) обычай соревноваться нагишом стал общегреческим.
Греческие авторы связывают это событие с именем бегуна Орсиппа из Мегары, который уронил свою набедренную повязку, но не прекратил бега и выиграл дистанцию на 2000 метров, после чего другой атлет, Акантос из Спарты уже умышленно снял повязку и победил в беге на другой дистанции. К концу У в. до н.э. новое правило соревноваться и упражняться голыми ("гимнос") распространилось по всей Греции, а места для таких занятий стали называть "гимнасиями". Однако гимнасии оставались закрытыми учреждениями. По закону Солона, рабам было одинаково строго запрещено упражняться голыми и любить мальчиков. Мальчиков также тщательно охраняли от возможного совращения взрослыми мужчинами.
То, что древнегреческие атлеты выступали нагими, нисколько не исключало высокой бытовой стыдливости. Греческая культура - культура не только наготы, но самообладания, распущенность и эксгибиционизм ей глубоко чужды. Расхаживая по спортивному залу, юноши старались замаскировать непроизвольные эрекции, сидеть с расставленными ногами считалось неприличным и т.д. Спортивные занятия нагишом требовали особой заботы о гениталиях, причем практические соображения органически сплетались с эстетическими и религиозными.
 Рис. 4 |
 Рис. 5 |
Хотя афиняне знали гигиенические доводы в пользу обрезания, они считали его варварским обычаем, а оголенную головку пениса - безобразной и неприличной. Чтобы прикрыть головку пениса во время спортивных занятий и упражнений, молодые атлеты натягивали крайнюю плоть на головку и затем завязывали ее кожаным шнурком или скрепляли специальным зажимом (fibula). Это способствовало растягиванию, удлинению крайней плоти, позволяя ей прикрывать головку пениса даже при эрекции. Иногда тем же шнурком (его называли "собачьим шнурком") пенис, чтобы он не болтался, подвязывали к телу.
На одной винной чаше, изображающей спортивную школу, молодой атлет завязывает на себе "собачий шнурок", а другому, держащему в руках мяч, тренер пальцем указывает на гениталии, - дескать, не забудь завязать их. (рис.4) С точки зрения истории физической культуры, эти процедуры сугубо функциональны, чтобы не свободно висящий пенис не затруднял движений и чтобы не порвать нежную крайнюю плоть. Но если вспомнить сказанное выше об африканских и папуасских шапочках для головки, в этом проявляются и более общие табу на оголенную головку.
Как и другие народы, греки имели развитой фаллический культ. Символическое изображение эрегированного члена было не только символом плодородия, но наделялось охранными, отпугивающими функциями. Бог садоводства и виноградарства Приап (иногда он считался сыном Гермеса) всегда изображался с огромным эрегированным членом. Например, бронзовая скульптура 1 века н.э. изображает Приапа, поливающего свой член (Неаполь, Национальный музей) (рис.5). Его имя стало в европейской культуре эвфемизмом для обозначения пениса, а "приапизмом" называется состояние болезненной и неуправляемой эрекции.
Древнейшим фаллическим божеством был Гермес, который, прежде чем стать знакомым нам по многочисленным статуям изящным юношей с маленьким пенисом, первоначально назывался Фалесом и занимался преимущественно охраной домов. Согласно Геродоту, "афиняне первыми из эллинов стали делать изображения Гермеса с прямо стоящим членом и научились этому у пеласгов. А у пеласгов было об этом некое священное сказание, которое открывается в Самофракийских мистериях" (Геродот. История, П, 51)
 Рис. 6 |
 Рис. 6a |
Греки даже ставили у своих домов и храмов специальные столбы, посвященные Гермесу, - гермы, с человеческой головой и эрегированным членом, которому приписывалась функция отпугивания врагов. Такова, например, мраморная герма из Сифноса (около 520 до н.э., Афины, Национальный музей) (рис. 6) Этот культ пользовался всеобщим почтением. Когда в 415 г. до н.э. во время Пелопоннесской войны в Афинах кто-то изуродовал (кастрировал) гермы, это вызвало в городе панику.
Не чужда грекам и символика изнасилования врага с целью его девирилизации. На краснофигурной вазе, прославляющей победу над персами при Эвримедонте (466 г. до н.э.) нагой бородатый греческий воин, держа в правой руке эрегированный член, приближается к испуганному, с поднятыми вверх руками, персидскому солдату, которого он сейчас изнасилует в знак своей победы (рис.6-а) На изображении перса написано: "Я Эвримедонт. Я стою согнувшись"..
Наличие в древней Греции фаллического культа и безраздельное господства в нем мужчин побуждает многих исследователей называть греческое общество фаллократией. Однако определение это неточно, а применительно к телесному канону оно даже вводит в заблуждение. С тем же и даже большим основанием древнегреческое общество можно назвать логократией. Наряду с культом мужской сексуальности (фаллоцентризм), в античной Греции очень силен культ самообладания и разума (логоцентризм).
Высокое самообладание, которое считалось одним из важнейших мужских достоинств, предполагает способность контролировать свою сексуальность не менее эффективно, как проявления физической боли и страдания. Мужчина должен сохранять красоту, достоинство и самообладание даже в пылу сражения или в предсмертной агонии. Этот канон распространялся и на древнегреческую скульптуру, которая почти никогда, вплоть до эпохи эллинизма, не изображает усилий и страданий. С этим связана также непсихологичность греческой классики, - она прекрасна, но холодна.
В древнегреческой культуре это противоречие фалло= и логоцентризма выступает как неразрешенный конфликт "дионисийского" и "аполлоновского" культа, причем первый является чувственно-оргиастическим, а второй - рационально-созерцательным. В изобразительном искусстве оно проявляется даже сильнее, чем в философии.
 Рис. 7 |
 Рис. 7a |
Фаллический культ и связанные с ним так называемые итифаллические (с гипертрофированным пенисом) изображения существуют в греческой культуре независимо от изображений пениса. Это либо культовые, либо сексуально-эротические изображения. Так, на афинской черно-фигурной вазе (около 560 до н.э., Флоренция, Национальный музей, ) изображена процессия почитателей Диониса, несущих огромный фаллос, причем пенисы всех этих мужчин также эрегированы и велики (рис. 7).
В обычных же изображениях греческие художники и скульпторы предпочитали небольшие, "мальчиковые" размеры, наделяя длинными и толстыми членами только похотливых и уродливых сатиров. Взрослые мужчины изображаются без волосяного покрова, с нормальной мошонкой и сравнительно коротким и тонким членом, головка которого, даже в состоянии эрекции, стыдливо прикрыта длинной и торчащей, как у маленьких мальчиков, крайней плотью. Даже могучий Геракл на аттической краснофигурной вазе (530 - 430 до н.э.) изображен с маленьким пенисом, особенно по сравнению с размерами его тела (рис. 7а).
Если судить о древнегреческом мужском теле по его скульптурным и живописным изображениям, создается впечатление повального всеобщего фимоза. Но художественные образы равняются не на действительность, а на идеал. Мысль о том, чтобы оценивать маскулинность мужчин по размерам их пенисов, по формуле "чем больше, тем лучше", показалась бы древнегреческим художникам, как и врачам, совершенно нелепой. В античной скульптуре пенис всегда открыт и показан, но он вовсе не является и не претендует быть фаллосом и не занимает центрального места в мужском телесном каноне.
Как пишет известный английский искусствовед Кеннет Довер, то, что мальчик или юноша имеет прямой и заостренный пенис, символизирует его способность стать воином; маленький пенис подчеркивает контраст между юношей и взрослым мужчиной, уподобляя его контрасту между женщиной и мужчиной; а закрытая головка - знак скромности, зависимости, отказа от собственной сексуальной инициативы. То, что художники сделали юношеский пенис образцом также для мужчин, героев и богов, - частный случай культа молодости. Примитивный, гипертрофированный фаллицизм принципиально несовместим с греческим идеалом гармонии.
 Рис. 7b |  Рис. 8 |  Рис. 9 |  Рис. 10 |  Рис. 11 |  Рис. 11a |  Рис. 12 |  Рис. 13 |
Древнейшие раннегреческие мужские статуи, появляющиеся в УП в. до н.э -, так называемые куросы (правильнее - курои, множественное число от греч. курос - юноша) подчеркнуто маскулинны (широкие плечи, узкие бедра и т.д.), воплощая мускульную силу и выносливость. О природе этих статуй единого мнения до сих пор нет. Одни видят в них образ Аполлона, другие - персонификацию юношеской красоты, мужества и силы, третьи - портретные изображения знаменитых атлетов, четвертые - символы мужественности как таковой. Иногда это надгробные памятники вполне определенных людей, с собственными именами. Соответственно их называют иногда по имени -"Клеобис", "Аристодик" (рис. 7б) или "Кроисос" (рис. 8), иногда по месту обнаружения - "Курос из Суниона"(рис. 9), "Курос из Воломандра" , "Курос из Тенеа" (рис. 10), "Курос из Пьомбино", а иногда по месту хранения - "Мюнхенский курос", "Курос Гетти" (рис. 11), "Афинский курос" (рис. 11а) "Курос из Лувра" (рис. 12) и т.д.
Иногда их атрибуция меняется. Например, знаменитого "Критского мальчика" (рис.13) около 480 г. до н.э., музей Акрополя), отличающегося особенно красивым телосложением, до недавнего времени считали изображением победившего на соревнованиях атлета, а теперь склонны считать статуей молодого героя, предположительно Тесея.
Сам по себе этот тип скульптуры пришел в Грецию из древнего Египта, но греки обогатили его, с одной стороны, полной наготой (в отличие от аналогичных женских статуй - коре, которые всегда одеты), а с другой - особым ощущением свежести и жизни. В пользу гипотезы, что "курои" - именно юноши, а не зрелые мужчины, говорит то, что у них маленькие пенисы, у статуй старших мужчин они длиннее, зато их редко изображают обнаженными. Так что нагота "курои" - это как бы их инициальная одежда.
Более ранние статуи выглядят статичными и угловатыми, некоторые искусствоведы видели в них почти механическое сочетание разных частей тела. Однако это преувеличение. Детально проанализировав отдельные элементы (форму торса, спины, рук, ног, посадки головы и т.д.) тринадцати наиболее известных статуй, Эллен Шнайдер (1999) пришла к выводу, что говорить о линейном развитии образа куроса нельзя, каждый период и мастер старался воплотить что-то свое. Тем не менее степень индивидуализации их разная. Например, "Критский мальчик" кажется элегантнее и индивидуальнее "Кроисоса".
 Рис. 14 |
 Рис. 15 |
 Рис. 16 |
 Рис. 16a |
В классический период образы мужского тела становятся более разнообразными. В соответствии с общим духом древнегреческой цивилизации, в них прослеживаются две главные оппозиции.
Во-первых, как и везде, мужское начало решительно противопоставляется женскому.
Во-вторых, в рамках самого мужского сообщества, героическое, мужественное тело воина и атлета (эти занятия были взаимосвязаны, тренировка тела была средством подготовки к войне) часто противопоставляется изнеженному, мягкому телу женственного "кинеда", к которому греческая, как и любая другая мужская культура, относилась с презрением и осуждением.
Для понимания древнегреческого канона маскулинности очень важна расписная керамика. Из 20000 дошедших до нас аттических ваз, около 200 посвящены эротическим, в том числе гомоэротическим, сюжетам. Остальные посвящены бытовым и особенно спортивным темам. Тут и приготовления к соревнованиям, умащение тела, всевозможные физические упражнения, состязания в беге, прыжках в длину и высоту, метании диска или копья, борьбы, бокса, пятиборья, плавания и т.д (рис. 14, 15 и 16) Поскольку эти занятия были преимущественно, а то и исключительно мужскими, мужские образы решительно преобладают над женскими, почти все атлеты изображены нагими, с тщательно выписанными пенисами и торчащей крайней плотью. Однако, как и в скульптуре, эти образы не являются фаллическими и сами по себе не вызывают эротических ассоциаций. Образы древнегреческих атлетов привлекают скорее физической мощью и элегантностью. У них тщательно выписан рельеф грудных мускулов, сильные руки и ноги. Некоторые сцены хорошо передают напряжение борьбы или торжество одержанной победы.
Еще лучше это передается скульптурой, например, мраморной группой 2-го века до н.э, изображающей панкратион (многоборье, где борьба сочеталась с боксом) (рис. 16а).
В ходе развития античного искусства менялся и эталон мужской красоты. Самые древние статуи не выглядят особенно изящными и не претендовали на это. В начале У века до н.э. эталон мужской красоты стал тоньше, хотя мужские тела все еще остаются телами воинов.
Знаменитый "Дорифор" (Копьеносец) Поликлета (около 450 г.до н.э.) (рис. 17) ( лучшая копия его находится в Берлине), в известном смысле - прямая противоположность Афродите Книдской Праксителя. Однако это мужское тело демонстрирует уже не только силу, но и легкость, гармонию, мягкое изящество. То же можно сказать и о его "Диадумене" (юноша, увенчанный победной повязкой, около 430 г.до н.э., музей Акрополя (рис.18). Для Поликлета и его школы главное условие совершенства - спокойствие и гармония.
 Рис. 17 |  Рис. 18 |  Рис. 19 |  Рис. 20 |  Рис. 21 |  Рис. 22 |  Рис. 23 |
Напротив, "Дискобол" Мирона (450 до н.э) ( рис.19) - настоящий сгусток атлетической энергии. Если Поликлет изображает спокойное тело, готовое к действию, то Мирон передает самый момент движения, его кульминацию.В 1У в. до н.э. эстетизация мужского тела продолжилась. Став воплощением идеальной гармонии и красоты, мужское тело и его свойства утратили былую функциональность.
Под резцом Праксителя не только у мальчиков и юношей, но и у взрослых мужчин появляются черты мягкости, женственности. Его мечтательный "Гермес с младенцем Дионисом" (340 до н.э.. рис.20), меланхоличный "Аполлон Сауроктон" (убивающий ящерицу) (340 г. до н.э., рис.21) расслаблены, изящны, длинноноги, томны, крутой изгиб их бедер подчеркивает тонкую талию, их тела как бы ищут опоры и грациозно опираются на стволы дерева. Эти тела созданы не столько для войны, сколько для любви и неги. При этом их физическая, телесная красота ("калос") неотделима от нравственного благородства души ("агатос").
Пракситель "очеловечил" даже сатиров. Из опасных, сексуально одержимых хищников и полуживотных они стали симпатичными мальчиками или нежными нарциссами, которые ждут только того, чтобы их приласкали. "Сатир, поливающий себя из кувшина" (370 до н.э.) похож на Ганимеда, а "Отдыхающий Сатир" (340 до н.э.) - просто элегантный юноша. Соответственно исчезли и их большие уродливые пенисы.
Линию Поликлета и Праксителя продолжил своим "Апоксиомене" (атлет, очищающий с себя песок) Лисиппа (рис 22).
Воплощением мужественной и в то же время мягкой юношеской красоты и изящества стала знаменитая статуя "Аполлона Бельведерского", предположительно работы Леохара , 350 - 330 гг. до н.э., рис.23, Ватиканские музеи).
 Рис. 24 |
 Рис. 25 |
В древнегреческом искусстве нет единого стандарта мужского тела. Многое зависит от возраста и характера изображаемого персонажа. Зевс, Посейдон и Геракл (рис. 24) как правило, - мощные зрелые мужчины, первые двое - всегда бородатые. Одна из самых динамичных древнегреческих статуй - "Бородатый бог", около 470 до н.э., возможно, Зевс или Посейдон (рис.25).
Аполлон может быть как юношей, так и сильным молодым мужчиной. Гермес (и его римский эквивалент Меркурий) - чаще всего мальчик-подросток, однако более древние (V - VI вв. до н.э.) росписи и статуи изображают его взрослым мужчиной с бородой и усами.
Еще один мужской тип, созданный древнегреческим искусством на основе мифологии, - нежный юноша-эфеб. Общее требование греческого, как и любого другого старого канона маскулинности, - мужчина должен быть субъектом, а не объектом действия, в том числе сексуального. Это значит, что в любви он может быть преследователем, но никогда - преследуемым. На мальчика, который еще не совсем мужчина, это правило не распространяется. Если им интересуется старшая и сильная женщина, тем более - богиня, он неизбежно оказывается преследуемым или зависимым.
В греческой мифологии есть несколько таких сюжетов. Богиню утренней зари "розовоперстую" Эос, Афродита, в наказание за незаконную связь Эос со своим супругом Аресом, наделила неутолимой страстью к прекрасным смертным юношам, таким, как сын троянского царя Титон и потомок Девкалиона Кефал. Влюбленная Эос вынуждена похищать приглянувшихся ей юношей, а потом выпрашивать для них бессмертие. Быть с богиней на равных эти юноши, естественно, не могут, активная (=мужская) роль принадлежит ей.
В таком же положении находится юный Эндимион, сын Калипсо и Зевса (по другим источникам - внук Зевса), имевший любовную связь то ли с богиней луны Селеной, то ли с являвшейся ему в облике Селены Артемидой (Дианой). Чтобы увековечить этот роман и собственную красоту и молодость, Эндимион попросил Зевса погрузить его в вечный сон, что и было сделано. Хотя богиня навещала своего любовника только, когда тот спал, это не помешало ей родить от него 50 дочерей (миф имеет и другие варианты). Тем не менее Эндимион всегда изображался юным, взгляд богини создает его красоту и молодость.
Еще более популярен миф о любовнике Афродиты Адонисе, погибшем в результате то ли ревности Ареса, то ли мести Аполлона. Культ Адониса, возникший еще в УП в. до н.э., был широко распространен в Афинах, начиная с конца У века до н.э. В Адонисе видели символ незрелости, преждевременного роста и вечной юности. Его часто изображали на вазах.
Юные любимцы богинь, подобно избранникам богов, изображались в виде безбородых, нежных, длинноволосых юношей, почти мальчиков. Хотя пассивность и нежность - "немужские" свойства, в этих случаях подчеркивается не унизительная для мужчины феминизация, а восхищение его юной красотой. Поскольку эфеб еще не мужчина, ему не зазорно подчиниться женщине, тем более - богине. А у создававших и заказывавших эти образы взрослых мужчин они пробуждали гомоэротические чувства. Эфеб - один из универсальных архетипов мужского тела, мы еще не раз столкнемся с ним при изучении истории искусства.
 Рис. 26 |  Рис. 27 |  Рис. 28 |  Рис. 29 |  Рис. 30 |  Рис. 31 |
Каким бы ни изображали греки обнаженное мужское тело, они всегда видят в нем воплощение красоты. "Юноша из Марафона" (325 до н.э) (рис. 26) не похож на "Юношу из Антикитеры" (рис. 27), а "Боргезский боец" (около 100 до н.э.) (рис. 28) - на "Умирающего галла" (рис. 29), "Фавна Барберини" (220 до н.э.) (рис. 30) или "Меркурия" (рис.31) но каждый из них по-своему прекрасен и все они остаются эталонами мужской красоты.
Слабое место античных статуй - лица. Их черты правильны, но не отмечены мыслью и потому интересны. Греческой статуей можно любоваться, к ней можно вожделеть, но с ней невозможно поговорить. Недаром само слово "статуарность" часто обозначает прекрасную бесчувственность, отсутствие внутреннего тепла.
 Рис. 32 |
 Рис. 33 |
 Рис. 34 |
В истории искусства древнегреческий канон мужской красоты уникален. Уже в Древнем Риме положение меняется. Хотя именно римлянам мы обязаны дошедшими до нас многочисленными копиями и подражаниями - некоторые из них достаточно хороши и даже оригинальны - древнегреческим образцам, самой римской культуре культ наготы не свойственен.
На бытовом уровне римские мужчины стеснялись своей наготы и строго соблюдали декорум. Гипертрофированное чувство собственного достоинства не позволяло знатному римлянину даже купаться голым вместе с сыном-подростком или зятем. Сражались и соревновались римляне также одетыми, удивляясь галлам и кельтам, которые оставляли значительную часть тело открытой, благодаря чему полученные ими раны сразу же замечал противник.
Одно из величайших достижений римского искусства - скульптурный портрет. В отличие от древнегреческих скульптур, лица которых непсихологичны и потому неинтересны, римские портреты, даже парадные, официальные, отличаются индивидуальностью. Как пишет М.С. Каган, "хотя искусство древнего Рима унаследовало стилевую систему скульптуры эллинов и переводило в мрамор множество бронзовых статуй, созданных греческими мастерами, оно изменило соотношение двух основных жанровых сфер скульптуры - мифологическую и портретную - в пользу последней. Естественно, что сама природа портрета требовала усиления реалистической ориентации образа на познание телесной и духовной индивидуальности портретируемого, а тем самым ослабления его идеализации".
Однако подавляющее большинство римских портретов, например, большая статуя императора Августа (рис.32) вылеплены или изваяны одетыми, или это одни бюсты. А римские нагие статуи откровенно декоративны. Это либо сцены из жизни мифологических персонажей либо стилизованные и героизированные изображения современных политических деятелей и деятелей культуры, имевшие со своими прообразами чисто внешнее сходство, а то и вовсе никакого.
Например, сохранились красивые нагие портретные статуи в героических позах двух любимых внуков императора Августа - Люция Цезаря и Гая Цезаря, которые оба умерли совсем юными. Отлично смотрится и мраморный памятник племяннику и первому зятю Августа Марцеллу в образе Гермеса (1 в. до н.э., рис.33) Иногда ставились и нагие статуи царствующих императоров: Домициана , еще в бытность его наследником престола, Септимия Севера, Александра Севера и других. Лица этих статуй, насколько позволяет судить их сравнение с изображениями на монетах, имеют портретное сходство с оригиналами, но тела и позы заимствованы у богов или героев. Это типично парадная скульптура.
Иногда контраст между головой и телом доходит буквально до гротеска. Например, в статуе Требония Галла, изображенного в позе эллинистического Александра Македонского (251 -253 гг. н.э, Музей Метрополитэн), непропорционально маленькая голова насажена на большое и грубое тело атлета.
Пожалуй, единственное достижение римской культуры в изображении обнаженного мужского тела - многочисленные статуи любимца императора Адриана красавца Антиноя, да и у него лицо иногда выразительнее тела. Кстати, Антиноя изображали не только нагим, в образе Аполлона или Вакха, но и одетым, в образе и одежде египетского фараона (рис. 34).
 |
|