Рис. 1
Рис. 2
Рис. 3
| СЕКСОЛОГИЯ | |||||||||||
| Персональный сайт И.С. КОНА |
| ||||||||||
| Содержание | |
|---|---|
До сих пор я говорил о том, как видели и конструировали мужское тело сами мужчины. Но мужской взгляд заведомо односторонен. Чтобы мужское тело предстало действительно другим, на него нужно было взглянуть со стороны. Лучше всего это могли бы сделать женщины. Но до самого недавнего времени это было практически невозможно.
Поскольку взгляд - категория иерархическая, "смотрение" было исключительно мужской привилегией. Даже в современном, достаточно эмансипированном, мире женщина зачастую может откровенно любоваться наготой своего любимого, только когда тот спит. Слишком пристальное, даже любовное и ласковое, внимание к их гениталиям многих мужчин смущает. Мужчина-мачо, который представляет свой пенис фаллосом, требует, чтобы все думали так же. Фаллос существует не для того, чтобы его рассматривали, а чтобы ему поклонялись.
Тем более не могли женщины обсуждать мужские достоинства публично (хотя и делали это в своей среде), даже на примере произведений искусства. Хотя аристократы XVШ в. не запрещали своим женам любоваться наготой античных статуй, предполагалось, что никаких эротических чувств (= "грязное вожделение") эти образы у них не вызывали. А уж самим рисовать мужское тело было и подавно невозможно.
Первые европейски знаменитые профессиональные художницы: Катарина ван Хемессен (1528 -1587, Антверпен), Софонисба Ангвиссола (1535-1625), Артемизия Джентилески (1593-1652) (дочь художника Орацио Джентилески) появились уже в ХVI в. В ХVII в. некоторые профессиональные художницы, например, Росальба Каррьера (1675-1752) и Анжелика Кауфманн (1741-1807) имели широкую международную известность, их картины есть в любом большом европейском музее. Однако предметные рамки их творчества были ограничены.
Женщины-художницы имели право писать пейзажи, натюрморты, исторические сцены, семейные, детские и даже мужские портреты. Автору монографии по истории женской живописи Ханне Гагель написанные женщинами парадные портреты знаменитых мужчин, например, портреты Винкельмана (1764) и Гете (1787/88) кисти Анжелики Кауфман, кажутся даже более тонкими и психологичными, чем портреты тех же лиц, написанные художниками-мужчинами; они подчеркивают не столько официальный фасад, сколько внутренние качества изображаемого лица (лично меня эти сравнения не убедили).
Однако обнаженное тело, тем более мужское, оставалось для женщин строжайшим эстетическим и моральным табу. Нарушить его пытались немногие, и без особого успеха.
Рис. 1 |
Рис. 2 |
Рис. 3 |
Артемизию Джентилески девочкой-подростком в 1611 г пытался то ли изнасиловать, то ли совратить ее учитель рисования (был громкий судебный процесс). Этот травматический эпизод, по мнению биографов, отразился в ее творчестве таким образом, что она любила рисовать сильных полуобнаженных женщин и не особенно симпатичных.мужчин. Ее "Юдифь, обезглавливающая Олоферна " (1618, Уффици) (рис.1) выглядит настолько свирепой, что, если не знать библейской истории, можно пожалеть беднягу Олоферна. К сожалению, картина неубедительна, потому что художница плохо знала анатомию.
Выйти за рамки морально приемлемых сюжетов художницам было трудно не только по цензурным условиям, но и субъективно. Картина Анжелики Кауфман "Амур и Психея" (1792, музей в Цюрихе), по сравнению с мужскими картинами на ту же тему, выглядит слишком сладкой и безжизненной. Психея у Кауфман полностью одета, а Амур с большими ангелоподобными крыльями не содержит даже намека на эротику. Под пером отличной художницы Луизы Виже-Лебрен (1755-1842) мужское тело становится слащаво женственным, будь то маленький маленький князь Любомирский, изображенный в виде ангела (рис. 2), или вакх (рис.3). Воспитанные женщины просто не могли видеть иначе.
Учиться живописи вместе с мужчинами женщинам не разрешалось. В художественные школы и Академии художеств (в Париже она была создана уже в 1648 г.) их либо вовсе не принимали, либо ограничивали их число. В 1787 г. Жак-Луи Давид даже получил строгий выговор от Академии за то, что позволил трем студенткам посещать уроки в своей студии в Лувре. Натурщиками также были исключительно мужчины. Во Франции ХVII - ХVIII вв. женские модели были официально запрещены, писать обнаженную женскую натуру художник мог только в собственной мастерской. Запрет был снят лишь в ХIХ в.
Организованная борьба женщин-художниц за право учиться в Ecole des Beaux-Arts началась во Франции в 1881 г. и вызывала яростное сопротивление. Противники допущения женщин в академию художеств ссылались и на неспособность женщин к высокому искусству, и на "неприличность" занятий живописью, и даже на снижение репродуктивных способностей женщины из-за чрезмерной умственной стимуляции. Но чаще всего повторялся довод, что порядочная женщина не должна смотреть на нагого мужчину. При этом заботились не столько о целомудрии художницы, сколько о мужчине-натурщике, который оказывается в беспомощным объектом женского взгляда.
В 1890 г. журнал Moniteur des Arts прямо выражал свое "беспокойство по поводу мужчин-моделей, которые не смогут сохранить свое хладнокровие в присутствии хорошеньких лиц, светлых волос и смеющихся глаз молодых художниц". "Проблема" взаимодействия женского взгляда и мужской эрекции казалась абсолютно неразрешимой.
Этой волнующей теме был даже посвящен эротический рассказ Шарля Обера "Слепой" (1883), рассказывающий, как молодая и богатая художница Изабелла, получив в отсутствие мужа-капитана заказ на изображение Святого Себастьяна, пожелала увидеть обнаженного молодого мужчину, но так, чтобы сам он на нее не смотрел. Дабы угодить богатой женщине, роль слепого натурщика уговорили сыграть бедного молодого художника, но едва тот разделся, чтобы сменить обычные трусы на набедренную повязку, в которой ему предстояло позировать, как Изабелла упала в обморок и очнулась уже в объятиях юноши, которому в конечном итоге призналась в любви. Мораль рассказа очевидна: мужчина, даже раздетый и униженный, все равно сильнее женщины, которая не может устоять перед его наготой. А третьим лишним оказался отсутствующий муж…
Возможное присутствие в классе женщин смущало и студентов-мужчин. Хотя после долгих публичных споров, несмотря на бурные протесты их будущих коллег-мужчин, в 1897 г. французские женщины победили, рисование с натуры и уроки анатомии еще долго оставались раздельными, мужчины-натурщики в присутствии женщин должны были позировать в трусах.
Сходные проблемы существовали и в других странах. Когда Томас Икинс в 1886 г. на уроке в Филадельфийской академии художеств в присутствии студенток-женщин снял с натурщика набедренную повязку, его сразу же уволили по жалобе матери одной из студенток. В Финляндии женщин в Академию принимали, но они не имели права рисовать обнаженные модели. Впрочем, это не имело практического значения, потому что в XIX в. в финских художественных школах нагих моделей не было вообще
Если женщина не смела открыто смотреть на нагих мужчин, то рисовать их было тем более неприлично. Тем не менее постепенно женщины расширяют круг дозволенного. Раньше всего они отвоевали право на изображение любовных сцен, в которых женщина участвует наравне с мужчиной.
Ученица Родена Камилла Клодель (1864-1943) была первой женщиной, осмелившейся изваять скульптуру, изображающую страстные объятия ("Сакунтала", 1887). Немецкая художница Кете Кольвиц (1867 -1945) нарисовала достаточно откровенную "Любовную сцену" (1909/10). Однако в этом еще не было ни эстетического, ни политического "прорыва", разве что сам факт женского авторства.
Даже женская обнаженная натура долгое время оставалась для художниц табу. На московский художественной выставке Общества свободной эстетики в марте 1910 г. страшный скандал вызвали две картины нагих женщин кисти Натальи Гончаровой. Полиция арестовала обе картины, а художницу официально обвинили в совращении молодежи (впрочем, суд ее оправдал). Дело было не столько в наготе или в новой эстетике подачи обнаженного тела (никаких особенных "подробностей" в картинах не было, да и позже они Гончарову не интересовали), сколько в том, что автором была женщина. Художников-мужчин за такие же и даже более откровенные картины к суду не привлекали, а женское творчество воспринималось как цинизм и бесстыдство.
Трудно даже представить себе, какой гнев навлекла бы на себя в начале XX в. женщина, осмелившаяся подробно и реалистически описать святая святых правящего класса - мужские потроха!
Интересен в этом плане пример известной французской художницы-импрессионистки Сюзанны Валадон (1865-1938). Валадон написала множество прекрасных женских ню, но мужское тело ее также интересовало. Сохранилось несколько ее карандашных рисунков полностью обнаженного внебрачного сына Валадон, 11 - 13 летнего мальчика, будущего знаменитого художника Мориса Утрилло. Но эти рисунки были приватными и нигде не выставлялись (в современных США художницу могли бы даже обвинить в совращении мальчика и производстве детской порнографии, а все психологические проблемы взрослого Утрилло, включая пьянство и наркоманию, объяснили бы этим "сексуальным злоупотреблением").
В 1909 г. у Сюзанны начался серьезный, завершившийся браком, роман с 23-летним художником, другом ее сына Мориса, Андре Юттером, который охотно позировал своей любовнице. В осеннем салоне 1909 г. Валадон выставила прекрасную картину "Адам и Ева", для которой позировал нагой Юттер (сохранилась фотография этой первой версии). Но похоже, что фронтальная нагота молодого мужчины кого-то смутила. Позже, видимо, для выставки 1920 г., гениталии Адама были тщательно прикрыты виноградными листьми, тогда как нагота Евы осталась неприкрытой (Париж, Центр Помпиду).
Другая картина Валадон "Забрасывание невода" (Le lancement du filet, 1914) изображает троих обнаженных мужчин, один из которых (для него опять позировал Юттер), стоит лицом к зрителю. На карандашном рисунке молодой человек был написан нагим, но в окончательном варианте художница прикрыла его гениталии веревками.
В период между двумя мировыми войнами и особенно в последней трети XX в. женское художественное видение становится более свободным. и разнообразным. Этому способствовали разные, зачастую противоположные, идейные течения.
Фильмы и фотографии Лени Рифеншталь - антипод феминизма и культ традиционной гегемонной маскулинности. Лени одинаково восхищенно и благоговейно воспринимает и фашистских штурмовиков, и олимпийских атлетов, и африканских воинов нуба. Но художница не скрывает своих чувств и открыто любуется мужской наготой, чего не смели делать прежние поколения женщин. А уже шаг вперед в объективации женского сексуального желания, которое раньше замалчивали или отрицали.
Дальнейшее развитие женского взгляда на мужское тело тесно связано с феминизмом и раскрепощением женской сексуальности. Сексуальная революция XX в. была по преимуществу женской революцией. Но равноправие полов в постели предполагает также право женщины смотреть. Этому способствует и изменение сексуальной техники, в частности, распространение орального секса. Фелляция позволяет женщине увидеть такие подробности мужской анатомии, которые при обычном половом акте можно скрыть. Еще меньше совместим с мачизмом куннилингус, когда мужчина, вместо того, чтобы высокомерно "трахать" женщину, старательно ее "обслуживает".
То же самое нужно сказать о позиции "женщина сверху", которую в древней Руси приравнивали к содомии, а сейчас регулярно практикуют вполне респектабельные супружеские пары. Смена сексуальных позиций "верха" и "низа" не просто дает эротическое разнообразие, но и подрывает самый принцип незыблемости и однозначности гендерной иерархии.
Но главное, конечно, не сексуальный плюрализм, а развитие женского самосознания. Художницы-феминистки сознательно проблематизируют многие жизненные ситуации и стереотипы, которые раньше считались само собой разумеющимися, начиная с того, кто перед кем позирует. Американская художница Сильвия Слей в картине "Турецкая баня" (1973), пародируя одноименную вещь Энгра, вместо нагих женщин выставила обнаженными нескольких своих знакомых, достаточно известных в художественном мире, мужчин.
В 1970-х в США появились женщины-фотографы, специализирующеся на фотографиях обнаженных мужчин - Дайанора Николини , Имоджин Каннингэм , Ева Рубинстайн и другие. В 1979 в Нью-Йоркской Marcuse Pfeifer Gallery состоялась первая публичная выставка фотографий мужских ню, где были представлены работы 20 известных (и не очень) женщин-фотографов. Это было поистине революционное событие. Считалось, что откровенная мужская нагота интересует только "гомиков", поэтому ее запрещали как "пропаганду гомосексуализма". Женская выставка полностью опровергла этот взгляд.
Официальные критики были шокированы. Критик газеты "Нью-Йорк Таймс" обвинил фотографов-феминисток в том, что они умышленно выставляют мужчин в смешном и недостойном виде. Фотографировать обнаженной мужское тело нельзя, потому что оно, в отличие от женского тела, становится при этом не нагим, а голым. "Никто не отрицает, что мужские тела сексуально привлекательны для большинства женщин, а также для некоторых мужчин. Точно также нельзя отрицать, что мужская нагота занимает старое и почетное место в искусстве. Тем не менее зрелище голого мужского тела, представленного преимущественно как сексуальный объект, есть нечто неприятное". Другой критик написал, что "нагие женщины пребывают в своем естественном состоянии, а нагие мужчины выглядят просто неодетыми".
Логика этих рассуждений была явно неубедительной и сексистской, запретить женщинам смотреть на мужчин и материализовывать это видение в художественных произведениях консервативная критика не могла. Начав с разрушили привычного образа женского тела, феминистки принялись за мужчин.
Фотографы-женщины конца XX в. не просто снимают обнаженное мужское тело, но и деконструируют его, фиксируя внимание на наиболее запретном и необычном. Например, Мелоди Дэвис фотографирует обнаженных мужчин без головы, с упором на гениталии. При этом ее камера фиксирует не парадный фаллос, а обычный живой пенис, который может быть большим или небольшим, эрегированным или расслабленным, но всегда остается объектом, достойным внимания и восхищения.
И, что немаловажно, женский взгляд, в отличие от мужского, не столько "себастьянизирует" обнаженного мужчину, сколько помогает ему расслабиться, стать самим собой.
 Рис. 4 |
Однако женский взгляд, как и сами женщины, далеко не всегда бывает нежным и любящим. В женских образах мужского тела широко представлены разоблачительные, пародийные мотивы, когда мужчина изображается без лица или без головы, а его тело предстает бездушным механизмом, агрегатом самостоятельных частей. Такие образы широко представлены в творчестве польской художницы Магдалены Абаканович (в 1930 г) (рис. 4) , Ханны Хех (1889- 1972), Луизы Буржуа и др.
Многие теоретические работы по "чтению" мужского тела и его репрезентации в литературе и искусстве также написаны феминистсками. Достаточно назвать имена Маргарет Уолтерс (автора первой иллюстрированной монографии о мужской наготе), Камиллы Палья, Мелоди Дэвис, Джудит Ханна, Лоры Малви, Памелы Мур, Элизабет Гросс, Сьюзен Бордо и др. Без учета феминистской литературы обсуждать проблемы мужской телесности, как и другие аспекты меняющейся маскулинности, сегодня просто невозможно.
Мужчинам-мачо этот тип анализа, облеченный порой в иронические формы, может казаться обидным и оскорбительным. В самом деле - что хорошего, если тебя анатомируют и разглядывают как вещь? Читая подобные сочинения, мужчина испытывает примерно то же, что женщина, которую мужчина-врач осматривает на гинекологическом кресле. Но обижаться тут не на что.
Прежде всего, для успокоения чувствительного мужского самолюбия можно напомнить, что деконструкцию мужского тела, как и всего прочего, начали вовсе не феминистки, а художники и философы-мужчины. Только они говорили при этом не о "мужчине", а о "человеке" вообще. Теперь эта деконструкция приобрела гендерный аспект.
Иронический женский взгляд заставляет мужчин почувствовать неосновательность некоторых своих притязаний, включая отождествление пениса и фаллоса. Но жизнь от этого становится только интереснее.
Современные российские художницы также проявляют повышенный интерес к мужскому телу. Известная петербургская художница Виктория Учалова, примыкающая к группе нео-академистов, считает мужское тело более выразительным, чем женское. "Понимая красоту в плане неоплатонической метафизики, в поисках идеала гармонии, Виктория создает БЕЗЛИЧНОГО ГЕРОЯ своих произведений, лишенного плоти, на грани с некой асексуальностью. Для художника (архитектора по образованию) мужское тело наиболее архитектонично как ФОРМА, в которой трансцендентное значит больше, чем пол, а каждый новый персонаж - это не носитель персонифицированных черт, но символ нового состояния" (из проспекта персональной выставки). Вытянутые бритоголовые мужские фигуры Учаловой по-своему выразительны, но у неискушенного зрителя они ассоциируются не с традиционными нежными длинноволосыми ангелами, а скорее со скинхедами.
Многие российские женские проекты прямо связаны с феминистскими идеями. Они были хорошо представлены на фотохудожественной выставке "Мужчины в моей жизни", состоявшейся в Государственном музее истории Санкт-Петербурга (особняк Румянцева) 6 - 29 октября 2000 года. Часть экспонировавшихся произведений принадлежала американкам.
 Рис. 5 |  Рис. 6 |
Вот как выглядят фотографии из серии "Адам и Ева" Тамарры Кайда (рис.5 и 6): "Среди искусственных листьев винограда и муляжей плодов на черном фоне возлежит изнеженный юноша, чья нагота прикрыта только фиговым листком. На его лице выражение самоуспокоенности. Куда же смотрит этот современный Нарцисс? Где он находит свое отражение? На фотографии рядом, в сторону которой протянута рука юноши с дистанционным управлением, ответ на этот вопрос. Мы видим набор объектов, постоянно рекламируемых по американскому, а теперь и по нашему телевидению. Это пачки ципсов, батон колбасы, футболка фирмы "Nike", бейсбольный и футбольный мячи. Весь этот ассортимент товаров красуется рядом с телевизором, на экране которого смутно угадывается футбольный матч. Так американская фотохудожница Тамарра Кайда по-своему ответила на вопрос известного детского стихотворения "Из чего же сделаны мальчики?" Впрочем, если бы мы задали вопрос "Из чего сделаны девочки?" , ответ отличался бы только несколько другим набором вещей.
 Рис. 7 |
Такую же демифологизацию и демистификацию маскулинности проводит в своих работах куратор выставки питерская фотохудожница Вита Буйвид. В серии "Мужчина в ванной" (рис.7) она застает своих героев в максимально приватной атмосфере, однако мужчина и здесь прикрывает свои гениталии, а если это невозможно - прячет свое лицо под маской птицы с огромным клювом. Что его смущает? То, что его пенис не совсем похож на фаллос или что-то еще?
Настоящее пионеркой демистификации мужского тела является московская художница Анна Альчук. В 1994 г для проекта "Фигуры закона" она уговорила сфотографироваться голышом с кинжалами в руках семерых известных московских деятелей искусства (восьмой, наименее стеснительный, который и до того охотно позировал голышом, предпочел, из чувства протеста, сняться в трусах). Видимо, публичная нагота не кажется этим мужчинам зазорной, хотя ни их телосложение, ни "размеры" не выглядят особенно впечатляющими.
В другом проекте Альчук объективация обнаженного мужского тела дополняется деконструкцией привычного гендерного антуража. На обложке женского журнала "Рукоделье" помещена фотография полураздетой молодой женщины, вяжущей кружева. Альчук поместила в эту позицию полураздетого мужчину средних лет. И ситуация сразу же становится проблематичной. Почему рукоделье - женское занятие? И почему изображение полуобнаженной женщины воспринимается как естественное, а мужчины - нет?
Еще смешнее выглядит деконструкция журнала "Кулинария", на обложке которого также присутствует полураздетая женщина. Откуда эта ассоциация женщины с едой? В некоторых африканских языках выражение "съесть женщину" обозначает половой акт. А у нас? Или мы считает, что место женщины - только в кухне?
 Рис. 9 |  Рис. 10 |  Рис. 11 |  Рис. 12 |  Рис. 13 |  Рис. 14 |
Те же идеи на материале изобразительного искусства развивает проект "Музей женщины" московской художницы Татьяны Антошиной в Галерее Гельмана (1999),представленный в Интернете - www/html/guelman/antoshina/museum.html.
В противоположность традиционному "музею мужчины", где мужчина-художник выступает в роли творца и духовного начала, а женщина пассивно или кокетливо подставляет его и зрителя-мужчины взгляду собственное обнаженное тело, Антошина трансформирует классические сюжеты, изменяя гендерную идентичность персонажей. Вместо "Девочки на шаре" Пикассо у Антошиной фигурирует маленький и изящный "Юноша на шаре", которого рассматривает большая и сильная женщина (рис.9). Рубенсовский "Суд Париса" превратился в "Яблоко раздора", где трое обнаженных мужчин позируют перед двумя одетыми женщинами (рис.10). Вместо "Олимпии" Манэ перед зрителем кокетливо возлежит нагой "Олимпус" (рис.11), в "Завтраке на траве" (рис.12) раздетый мужчина сидит рядом с двумя одетыми женщинами. А в картине "Источник" (рис.13) место положенной по штату нимфы занимает голый молодой человек.
Разумеется, деконструкция классических сюжетов - дело не новое. "Завтрак на траве" Эдуарда Манэ в свое время шокировал публику тем, что нагая женщина изображена в обществе одетых мужчин. Но много лет спустя, в 1908 году, искусствоведы раскопали, что Манэ практически полностью скопировал позы всех трех своих главных фигур с гравюры Маркантонио Раймонди по рисунку Рафаэля "Суд Париса" (1520). Но у Маркантонио обнажена не только женщина, а и оба мужчины, причем полулежащий справа бородатый мужчина беззастенчиво демонстрирует свои гениталии. Эта гравюра явно имела иронический смысл.
А "Суд Париса" в конце XVШ в. пародировал известный английский художник Джеймс Барри. На его рисунке (1799, галерея Тейт, рис.14) три одетые богини назойливо пристают к смущенному нагому Парису, одна из них даже дотрагивается до него рукой.
Острота современных феминистских образов не только в "перевертывании" гендерных ролей и идентичностей, но и в том, что это делают художницы-женщины, сознательно подрывающие незыблемость гендерного порядка и создающие такие черты маскулинности, которых мужчины за собой не знали или не хотели признавать.
 |
|