СЕКСУАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА В РОССИИ
Клубничка на березке

Опасный секс: Насилие, проституция, болезни

Сексуальное насилие

Две подружки, 15-летняя Таня и 17-летняя Инна, пошли вечером в кино, и вот что с ними случилось.

Инна: "Мы поехали в кинотеатр "Слава", взяли билеты на фильм "Заклятие долины змей". И тут к нам подошли ребята, двоим лет но семнадцать одного звали Чеком, другого - Хабой. И двое - лет по 14-15: Бычок и Голова.-Мы вместе посмотрели фильм. А потом нам снова предложили прогуляться и по пути осмотреть их "качалку". Ну, это такой подвал, где парни качают мускулы. Мы, дуры, согласились. Чек и Хаба - ребята с виду хорошие, не хамы. Ну, а Бычок и Голова - вообще еще дети... Потом Хаба куда-то ненадолго исчез и принес две бутылки вина. Мол, надо же праздник отметить. Ну, и знакомство... Потом нас завели в подвал. Никаких гимнастических снарядов там почему-то не было. А в дальней очень маленькой комнате с железной дверью стояла старая софа. Таню ввели туда, а Чек меня остановил и говорит: "Понимаешь, Инна, тут такое дело. Вас сюда привели не для того, чтобы качалку смотреть, а чтобы насиловать..""

Таня: "Меня усадили на диван. Слева сел Бычок. Справа - Голова. Хаба встал напротив и говорит. "Ну, кто из нас тебе больше нравится?" Я поняла, что тут что-то не то, а сказать ничего не могу... А Хаба: "Ну, короче: ты мне нравишься. Давай!" Я говорю: "Ты что, в своем уме?" А он:

.Давай, я хочу!" А Бычок шепчет: "Давай лучше со мной!" А Голова, щенок сопливый, уже лезет под пальто. Я - сопротивляться. А он мне: "Убери руки! По хорошему говорю!"

У меня все помутилось. Плачу, умоляю: "Не ломайте мне жизнь". А Хаба свое: "От нас никто просто так еще не уходил..." Я снова реву, умоляю. Тогда Хаба говорит:

"Ладно, я тебя оставлю такой, какая ты есть, но ты... Поняла?" Я закричала "Нет!" - "Тогда, - говорит Хаба, - будем делать силой и то, и другое. Считаю до трех. Ну!" Я снова стала его умолять. А он: "Ну, ты меня вывела". Как даст мне кулаком в лицо. Потом ногой..."¹

Сексуальное насилие - явление не новое. В 1960-х гг. изнасилования составляли 90-95 процентов всех советских половых преступлений. Эта цифра осталась такой же и в 1988 г.² По данным А. П. Дьяченко, изнасилования составляют в среднем четыре пятых половых преступлений.³ Однако его абсолютные показатели быстро растут. В 1988 г. в СССР было официально зарегистрировано 17658 изнасилований и покушений на изнасилование, а в 1990 г. - 22469, из которых на РСФСР приходилось 15010. По сравнению с 1961 г. прирост составил 60 процентов, с 1986 - 21,3 процента. На 100 тысяч населения в 1990 г. было совершено по СССР 7,8 изнасилований и попыток изнасилования, по РСФСР - 10,1 (в России этот коэффициент был гораздо выше, чем во всех остальных республиках).⁴

Согласно официальной статистике, наибольший прирост зарегистрированных изнасилований и попыток изнасилования падает на 1989г. (14597 случаев, годовой прирост 26,3 процента). В 1990 г. годовой прирост составил 2,8 процента. В следующие два года количество изнасилований несколько снизилось, но в 1993 г. оно снова выросло на 5,3 процента, составив 14414 случаев. Свыше четверти преступлений совершено 14-17 летними юношами и больше половины - молодыми мужчинами от 18 до 29 лет.⁵ По данным Дьяченко, который проанализировал рассмотренные судами в 1983-1992 гг. уголовные дела по ст. 117 в отношении 160 осужденных и 180 потерпевших, подавляющее большинство - 81 процент - изнасилований произошло с помощью физического принуждения и 11 процентов - под угрозой его применения.

Ничего особенно сенсационного в этих цифрах нет. Рост количества изнасилований - лишь небольшая часть гигантского роста преступности в стране, включая преступления против личности. Абсолютные цифры изнасилований в России приблизительно в б раз ниже, чем в США. По данным американского Национального обследования, сексуальное принуждение испытали 22 процента женщин и 2 процента мужчин,⁶

Но зачем равняться на худшие образцы? Во Франции на вопрос "Случалось ли вам иметь сексуальные отношения по принуждению?" ответили "да" лишь 4,4 процента женщин и 0,5 процента мужчин, причем большей частью это случилось с ними в ранней юности.⁷ Среди 16-20-летних норвежцев только 2,7 процента девушек (и ни один юноша) сказали, что совершили свой первый половой акт "под давлением" (это понятие вовсе не эквивалентно изнасилованию).⁸

Кроме того, в России значительно выше прирост подобных преступлений, а криминальная статистика гораздо менее надежна. Из 785 обратившихся в Санкт-Петербургский Центр помощи пострадавшим от сексуального насилия (из них 427 моложе 18 лет), в правоохранительные органы обращались только 37 человек, меньше пяти процентов!

Люди не обращаются в милицию по многим причинам. Тут и боязнь психологической травмы, связанной с расследованием и судебным процессом, и страх распространения информации в школе и среди знакомых, и сомнения относительно эффективности правовой помощи, и страх за личную безопасность. К сожалению, все эти опасения абсолютно обоснованны.

Даже когда речь идет о несовершеннолетних, милиция старается не открывать такие дела и не гарантирует сохранения тайны и безопасности жертвы, которую часто встречают недоверчиво и даже с откровенной издевкой. Поэтому в российской уголовной статистике фигурируют преимущественно грубые, чаще всего групповые и уличные изнасилования. То, что в США называют date rape (изнасилование во время свидания) и marital rape (супружеское изнасилование), у нас большей частью остается безнаказанным и в криминальную статистику не попадает.

Сексуальное насилие, идет ли речь о жертвах или о насильниках, как и вся прочая преступность, заметно молодеет и становится все более жестоким, причем ни жертвы, ни насильники не получают профессиональной медико-психологической помощи. Если раньше подобные факты от общественности скрывались, то теперь они широко и сладострастно муссируются средствами массовой информации, вызывая у населения состояние страха и моральной паники, и становятся предметом политических спекуляций.

Сексуальное насилие можно рассматривать в трех проекциях: с точки зрения личности насильника, с точки зрения личности жертвы и с точки зрения порождающих насилие социальных условий.

В первых двух планах у нас нет ничего оригинального. По данным советской криминальной статистики, в 1990г. 28 процентов всех изнасилований совершали 14-17-летние подростки и юноши, 56 процентов - молодые, 18-29-летние мужчины, 16 процентов - мужчины старше 30 лет. Две трети насильников - моложе 22 лет, среди несовершеннолетних самый опасный возраст - 16-17 лет, однако наблюдается снижение возрастной планки до 15-14 лет.⁹ По социальному составу 49 процентов преступников - рабочие, 7 процентов - крестьяне, около 1,5 процентов - служащие, 21 процент - учащиеся, 22 процента - лица без определенных занятий. Каждое четвертое насилие является групповым; чем моложе преступники, тем чаще их действия являются групповыми. 40 процентов насильников ранее были уже судимы. Две трети в момент нападения были в нетрезвом состоянии.

Среди жертв насилия, девять десятых - молодые женщины, на достигшие 25 лет, их них 46 процентов - несовершеннолетние. 70 процентов из них уже имели сексуальный опыт, 55 процентов в момент покушения были в нетрезвом состоянии, 25 процентов - любительницы веселого времяпрепровождения, 15 процентов уже раньше подвергались изнасилованию.

40 процентов изнасилований совершалось в доме преступника или потерпевшей, что говорит о наличии какого-то предварительного знакомства. По данным А. В. Астрашабова, доля жертв, с которыми насильники были лично знакомы, в 1983 г. составляла 52 процента, а в 1988 г. выросла до 73 процентов.¹⁰ Кстати сказать, в том случае, с которого я начал рассказ, старшая из девушек тоже была знакома с одним из парней.

Это похоже на западные данные. Только 4 процента подвергшихся сексуальному принуждению американок назвали виновником постороннего мужчину; у 46 процентов это был любимый, у 22 процентов - хороший знакомый, у 19 процентов - просто знакомый и у 9 процентов - муж. Во Франции лишь одна из четырех жертв была изнасилована незнакомцем.

Психологические профили насильников, полученные Ю. М. Антоняном и его сотрудниками при помощи специальных тестов, опять-таки схожи с теми, которые рисуют западные исследователи.

В последние годы пресса часто пишет про страшных сексуальных маньяков, которые не только насилуют, но и зверски убивают свои жертвы. Знаменитый Андрей Чикатило, 56-летний женатый мужчина, отец двоих детей, с университетским образованием, изнасиловал, садистски убил и частично съел расчлененные тела 52 детей, подростков и женщин. Другой маньяк, киномеханик, убил 14 женщин, третий, рабочий и комсомольский активист, убил семерых подростков, четвертый, врач скорой помощи - семерых женщин и десять детей, и так далее.¹¹ Хотя психиатрическая экспертиза признает этих людей вменяемыми, все они имеют серьезные психические и сексологические нарушения. Тот же Чикатило, помимо многого другого, большую часть своей супружеской жизни был импотентом и даже собственная половая идентичность и сексуальная ориентация оставались для него проблематичными. Поведение сексуальных маньяков от социальной ситуации практически не зависит, они есть всюду и везде.

С обычными насильниками дело обстоит иначе. 61 процент осужденных за изнасилование мужчин, обследованных Антоняном и его сотрудниками, психически здоровы; среди остальных имеются психопаты - 15,8 процента, хронические алкоголики - 9 процентов и олигофрены - 6,8 процента. Однако их гендерные установки и отношение к женщинам, как правило, болезненны и ущербны. Женщина в их восприятии - враждебная, агрессивная, доминирующая сила, к которой они испытывают чувства пассивности и зависимости.

Психологически, сексуальная агрессия и изнасилование - своеобразное проявление "подросткового бунта" против женщин вообще. На первом плане оказывается не удовлетворение сексуальных потребностей, а унижение и подавление женщины. Большинство таких мужчин не способны к персонифицированному выбору женщины даже в качестве сексуального партнера, не говоря уже об остальных ее социальных ролях. Даже возраст и внешность для насильника не имеют существенного значения.

Очень часто в основе такой установки лежат старые счеты с доминантной или холодной матерью: "Мать меня никогда не ласкала, я чувствовал, что бабушка любила меня намного больше, чем она"; "Я был послушным, тем не менее она меня часто незаслуженно наказывала, била, не покупала подарки. Подарки делали брату"; "Доверительных отношений с мамой у меня не было, сестру любили больше"; "Мать очень строго следила за мной, ничего не прощала", и тому подобное.¹²

Индивидуальные психологические черты насильника здесь непосредственно связаны с особенностями его воспитания и опосредованно - с ценностными ориентациями общества.

Консервативные публицисты обычно объясняют рост сексуального насилия падением нравов и особенно - либерализацией половой морали. На самом деле это связано прежде всего с общим уровнем агрессивности общества, а также сексизма.

Сексистская психология и культ агрессивной маску-линности, готовой при решении любых проблем апеллировать прежде всего к силе, везде и всюду имеет свой сексуальный компонент. Мужская сексуальность очень часто содержит в себе элементы условной или реальной агрессии: мужчина должен "взять", "завоевать" женщину, сопротивление возбуждает его. Такие фантазии широко представлены в мужском, особенно подростковом, эротическом воображении. Как писал Лев Толстой, "когда мальчик шестнадцати лет читает сцену насильст-вования героини романа, это не возбуждает в нем чувства негодования, он не ставит себя на место несчастной, но невольно переносится в роль соблазнителя и наслаждается чувством сладострастия".¹³

Несколько десятилетий тому назад, когда в СССР еще не было никакой эротической литературы, группу студентов спросили, какие художественные произведения сильнее всего задели их эротическое воображение. Пальму первенства получила сцена группового изнасилования из "Тихого Дона" Михаила Шолохова. А ведь там нет ни деталей, ни смакования...

Подрыв традиционной гендерной стратификации делает привычные нормы и правила отношений между полами проблематичными. У слабых, неуверенных в себе мужчин это вызывает протест, который прорывается, в частности, в сексуальной агрессии и насилии как единственной возможности утвердить или доказать другим, но еще более - самому себе, собственную маскулинность.

Личные проблемы усугубляются специфическими нормами девиантной молодежной субкультуры, в которую втягиваются, часто помимо их собственной воли, все больше подростков. В этой среде девочки часто практически не имеют выбора:

"Ты заходишь в универмаг, а к тебе подваливает целая банда (человек семь) ребят в возрасте от четырнадцати до девятнадцати и без лишних ритуалов командует: "Пошли!" Все""

Девушка, которая однажды стала "общей", обратного хода уже не имеет. Вот что говорит пятнадцатилетняя Маша:

- Тебе что, все это нравилось?
- Нет, и сейчас не нравится.
- Что, нельзя отказаться от унизительного предложения?
- Нельзя. Откажешься - хуже будет... Изнасилуют несколько человек..."

Иногда первая связь бывает добровольной, но потом... 15-летняя девочка отдалась 19-летнему парню по любви, а после этого он "отдал" ее всем остальным членам своей компании:

Меня затаскали. Если я отказывалась, меня тащили силой. Потом наступил следующий этап. Собирались все парни компании, как они это называют, в "театр". Я раньше не знала, что это такое, теперь знаю - ад. "Театр" был в каком-то погребе за городом. Меня и еще двух девчонок затащили туда силой (не пойдешь - убьем)...

"Общие девчонки", в свою очередь, заинтересованы в том, чтобы то же пережили другие, и добиваются этого с изощренной жестокостью, превосходя в этом отношении парней.

Жаловаться на изнасилование часто некуда - милиция не хочет расследовать такие дела, а консервативное общественное мнение говорит "сама виновата". Так думают и многие подростки. 44 процента опрошенных И. Луниным питерских десятиклассниц и 30 процентов десятиклассников сказали, что лично знают кого-то, кого принудили к сексу вопреки ее/его воле. Тем не менее каждая пятая девочка и каждый третий мальчик (среди сексуально-искушенных мальчиков доля таких ответов снижается до 13 процентов) считают, что если женщина сопротивляется, изнасиловать ее невозможно; половина девочек и 62 процента мальчиков (у сексуально опытных - 33 процента) согласны с тем, что мини-юбка увеличивает шанс быть изнасилованной.

Жестокость подростковых компаний, в свою очередь, нередко коренится в условиях авторитарного семейного воспитания, отражающего общий стиль человеческих взаимоотношений в обществе. Семейная дисциплина, при всех индивидуальных различиях, всюду и везде тесно связана с общими принципами социальной дисциплины. Если в обществе действует принцип "Я начальник - ты дурак, ты начальник - я дурак", детям трудно рассчитывать на автономию и понимание. Дети - самые естественные и беззащитные жертвы всех фрустраций и разочарований взрослых.

Надо сказать, что в этом вопросе советская педагогическая теория и практика резко расходятся. Наша педагогика всегда осуждала телесные наказания. На вопрос большой анкеты ВЦИОМ (апрель 1992) "Допустимо ли наказывать детей физически?" утвердительно ответили только 16 процентов россиян, против высказались 58 процентов опрошенных. Россияне оказались гораздо гуманнее представителей других народов бывшего СССР: телесные наказания детей считают нормальными, допустимыми 24 процента эстонцев, 29 процентов литовцев и 39 процентов узбеков.

Увы, как нередко бывает, на практике дело обстоит иначе. Когда журналист Николай Филиппов с помощью педагогической общественности провел анонимное анкетирование семи с половиной тысяч детей от 9 до 15 лет в 15 городах страны, оказалось, что 60 процентов родителей используют в воспитании своих детей телесные наказания; 86 процентов среди этих наказаний занимает порка, 9 процентов - стояние в углу (на коленях - на горохе, соли, кирпичах), 5 процентов - удары по лицу и по голове. Иногда наказание за проступки трудно отличить просто от битья, в том числе откровенно сексуального и садистского (унизительно оголяют ребенка, бьют прутом по половым органам и т. п.).¹⁴

Многие дети, как поротые, так и непоротые, считают этот стиль воспитания нормальным и собираются в будущем, когда вырастут, бить собственных детей.

"Какое наказание без ремня?" - спрашивает 10-летний мальчик. - Воспитывать детей надо строго, а не сюсюкать с ними, как с маленькими". Девятилетняя Аня, лукаво улыбнувшись, прощебетала: "Конечно, буду бить, как меня мама, что они, лучше, что ли?" А вот ответ 11-летнего Вовы: "Меня наказывают ремнем ради профилактики по понедельникам, средам и пятницам. Своего же ребенка я буду бить каждый день". Рассудительный 14-летний Роман говорит: "Меня бьют очень редко. Но если бьют, то по-настоящему - "опускают почки". Обязательно буду бить свою дочь или сына, только наказывать нужно ремнем, чтоб не сломать позвоночник ребенку".

Это ли не эстафета поколений? Таким путем передается и сексуальный опыт.

В середине 1980-х гг., когда я отдыхал в Крыму, меня попросили срочно приехать в Артек. Начальник одной из дружин, умный и интеллигентный 45-летний Евгений Васильев, сказал, что у них происходит нечто необычное, но из его сбивчивых объяснений я ничего не понял (он стеснялся называть вещи своими именами). Тогда он дал мне прочитать письменные объяснения героя происшествия, 14-летнего мальчика (самого мальчика уже не было, их смена благополучно закончилась), который инициировал, соблазнив или принудив к этому почти половину отряда, целую серию разнообразных сексуальных игр. Проигравшие мальчики должны были сосать члены и лизать ноги победителям, есть их кал, танцевать по трое в кружке со связанными концами половых членов и с веточками в заднем проходе и т.д. Иногда это делалось добровольно, а иногда и нет. Потом мальчики стали парами ходить в комнату к девочкам, ложились к ним в постель и проделывали с ними все, что приходило в голову. Девочки для виду визжали, но на самом деле не возражали. В конце концов кто-то пожаловался, и тогда начальник дружины получил те письменные объяснения, которые показал мне. В отличие от педагога, мальчик выражался вполне понятно.

Зная, что такое подростковая сексуальность, я не особенно удивился этим играм, но предположил, что инициатор научился им в детском доме, где подобные вещи делались всегда. Ошибаетесь, сказал Васильев, и дал мне "вторую серию" объяснений, откуда вытекало, что всему этому, и многому другому, мальчика научили и неоднократно проделывали с ним сначала отец, а затем также мать и старшая сестра, по отдельности и все вместе. Сначала это делалось насильно и сопровождалось побоями, а потом мальчик привык, стал получать удовольствие и привез этот опыт в лагерь. Таких семей, - сказал Васильев,- много, а раньше я ничего подобного не встречал (хотя он работает в Артеке четверть века).

Семейный опыт часто прокладывает путь к групповому изнасилованию. Вот что рассказал корреспонденту "СПИД-инфо" осужденный по 117 статье (изнасилование) 15-летний Игорь:

Обычная история. Мать с отцом крепко квасили и мне начали наливать, когда в шестой класс перешел. Од-наяоды проснулся и чувствую, что кто-то меня целует э... внизу живота. Гляжу, тетя Галя, отцова сестра. Я обалдел. Ты чо, говорю, тетя Галя, делаешь? А она совсем пьяненькая. Хочу, говорит, из тебя мужчину сделать. Ну и это... сами понимаете. У меня сначала ничего не получилось, но потом, под утро уже, все вышло как надо. Она была довольна, даже похвалила: "Из тебя неплохой мужичок со временем получится". И позвала к ней заглянуть вечером...

Связь с теткой продолжалась месяц, пока не вернулся ее сожитель. Племянник получил отставку, а что ему делать - ведь уже хочется. Через несколько дней он предложил своему дружку Володьке "попробовать девочку*. Стали искать, нашли какую-то Таньку, зашли к ней, когда дома никого не было, но она сказала, что без презерватива не будет. "А у нас не было презерватива, и мы решили так... Танька сначала вырывалась, но Володь-ка - очень здоровый парень - скрутил ее и мы начали. Но эта Танька вдруг оказалась "цепочкой". Кричала, ругалась, пока я ей рот не заткнул. В общем все равно вдвоем сделали ее как надо. Володька пригрозил: "Кому скажешь - убьем*. Тем же вечером им "еще чего-то захотелось", на пустыре возле общежития они поймали и изнасиловали еще одну девушку. Наутро их арестовали...¹⁵

Общественное мнение относится к сексуальному насилию неоднозначно. Если жертвами изнасилования становятся дети - люди единодушно требуют применения смертной казни. Но когда речь заходит о взрослых, положение меняется: женщины, как правило, непримиримы, а мужчины призывают к снисходительности, ссылаясь на возможность и распространенность шантажа.

В одном и том же номере "СПИД-инфо" напечатаны два письма. В первом молодая женщина проклинает и угрожает убить изнасиловавшего ее мужчину. Второе - крик о помощи:

Обращаюсь с просьбой ко все девушкам. Не губите нас, парней!!! Мы не хотим садиться в тюрьму! "За изнасилование". Сейчас становится даже страшно встречаться с вами: сначала хотите трахаться по согласию, а потом заявляете в милицию. Кошмар! Роман, 18 лет. Р.S. Уже две недели, как в тюрьме.

Грань между сексуальным домогательством, принуждением и изнасилованием подвижна, но она есть. Николай Попов, проанализировав "несколько тривиальных историй про любовь, которая закончилась в отделении милиции" ложными обвинениями в изнасиловании, пишет, что необходимо уточнить законодательство: "Нанес побои - судите, ограбил - судите, убил - казните. Но не делайте из мужика законопослушного импотента. Любой мужчина по природе инициатор секса, то есть - насильник".¹⁶

С таким пониманием мужской сексуальности нельзя согласиться. Вместе с тем каждая российская женщина, которая участвует в пьяной вечеринке или идет в гости к малознакомому мужчине, заведомо знает, чем это может кончиться. Мужчина, который не попытается в подобной ситуации добиться сексуальной близости, потеряет лицо, его примут за рохлю, а то и хуже. И это - не только русский стереотип.

За ритуалами ухаживания стоит не только социальное неравенство и отношения власти (мужчина - покупатель, женщина - товар). Оценка любого поступка зависит, с одной стороны, от воспитания и опытности действующего лица (опытный мужчина всегда сумеет выразить свой интерес к женщине, не оскорбляя ее достоинства), а с другой - от восприятия его действий партнером по взаимодействию. Мальчик-подросток дергает девочку за косички, потому что еще не умеет ухаживать иначе. Девочка жалуется, но в глубине души ей это не так уж неприятно. Настойчивость ухажера, который нравится, воспринимается как знак любви и верности, а в другом случае то же самое поведение кажется назойливым.

Можно ли сделать так, чтобы в любовной игре мужчина и женщина говорили друг другу правду, только правду и всю правду, так что "нет* всегда означает "нет", а "да" - всегда "да", как хотят американские феминистки? Не все можно выразить в словах. Кроме того неопределенность и недосказанность - необходимые элементы флирта, любовной игры. Если все ее условия сформулировать заранее, как в брачном контракте, от романа останется скучная рациональная схема. Юридическое регулирование таких отношений, при отсутствии прямого злоупотребления служебным положением и совершения откровенно оскорбительных действий, очень затруднительно.

В какой-то степени это касается и сексуального принуждения. В нашем опросе 1993 г. 24 процента девочек и 11 Процентов мальчиков сказали, что испытали какое-то сексуальное принуждение. Близкие цифры - 25 и 12 процентов - получил И. И. Лунин. В опросе 1995 г., объясняя причины своей неудовлетворенности первым половым актом, 21,8 процента девушек и 2 процента юношей сказали, что он был совершен по принуждению, под нажимом.

Трудно сказать, насколько сильным было это принуждение и было ли сопротивление ему искренним. Наряду с подлинным нежеланием, люди, особенно женщины часто оказывают сексуальным поползновениям притворное сопротивление, говоря "нет", а подразумевая "да". В России, где традиционные полоролевые стереотипы сильнее, чем на Западе, это особенно распространено. На вопрос, случалось ли им когда-нибудь сказать "нет", "хотя они сами намеревались и хотели вступить в сексуальные отношения", утвердительно ответили 59 процентов студенток Владимирского политехнического института (по сравнению с 38 процентами американок и 37 процентами японок); 30 процентов из них поступали так дважды или трижды, а 12 процентов - больше четырех раз.¹⁷

Новый Уголовный кодекс России разграничивает "изнасилование* (ст. 131) и "насильственные действия сексуального характера" (ст. 132), когда имело место применение к потерпевшей или потерпевшему физического насилия или угрозы его применения, либо использовалось беспомощное состояние жертвы, и "понуждение к действиям сексуального характера" (ст. 133) путем шантажа, угрозы нанесения имущественного ущерба либо с использованием зависимого положения потерпевшего (потерпевшей). Первые два преступления наказываются лишением свободы от трех до шести лет, а при отягощающих обстоятельствах - до 15 лет. Третье карается денежным штрафом или исправительными работами либо лишением свободы на срок до одного года.

Особая и сравнительно новая проблема - изнасилование или, по терминологии российского Уголовного кодекса - "насильственные действия сексуального характера" в отношении мужчин и мальчиков. Количество таких случаев, жертвами которых чаще бывают несовершеннолетние (по данным Ю. М. Антоняна и С. П. Поздняковой¹⁸ среди изнасилованных женщин несовершеннолетние составляют 36,3 процента, а среди мужчин - 80 процентов) быстро растет. Обычно эта проблема обсуждается в контексте гомосексуальных отношений в исправительно-трудовых колониях, тюрьмах и в армии, но насильницами бывают и женщины.

Несколько таких случаев рассказано в "СПИД-инфо". Группа несовершеннолетних вокзальных проституток, подвергшихся в прошлом изнасилованию и другим злоупотреблениям, решила мстить всем мужчинам подряд. Они приглашали клиента на квартиру, подсыпали в спиртное снотворное, затем возбуждали, перетягивали основание члена и коллективно насиловали до полного изнеможения, после чего бросали в безлюдном месте на другом конце города. К тому времени, как эту группу разоблачили, ее жертвами за полгода стали 10 мужчин.

Двадцатилетнего парня, возвращавшегося поздно вечером домой, окликнула компания пьяных девчонок. Они зашли вслед за ним в подъезд и попросили денег.

Я покачал головой и тут же получил сильный удар в нос, потом - тут же удары в ухо и между ног. Я упал на колени. Они достали из карманов все деньги, сорвали золотую цепочку. Им было лет по 16-17.

"Ну теперь ты понял, козел, почему нам должен!" Высокая подняла мне за волосы голову. "А может, девки, дать ему полизать?" - они захохотали. От боли я не соображал, что делаю. Они сорвали с меня одежду... Высокая увела меня на чердак, где, схватив за волосы, заставила лизать свои гениталии. Через какое-то время туда поднялись другие девчонки. Они пили водку, хохотали, били меня и заставляли делать то же, что и высокая. Вдруг тупая боль сзади заставила обернуться: две из них пытались вставить мне в зад горлышко от бутылки: "Не дергайся, милашка, щас мы тебе целку сломаем". Они навалились на меня, кто-то схватил за мошонку. Ужасная боль, потом все помню смутно, валялся на полу, а они по очереди писали на меня. Не помню, как добрался домой, маме сказал, что избили взрослые мужики.

Изнасилованные мужчины, как бы ни было им тяжко, предпочитают не обращаться в милицию, опасаясь огласки, - очень уж постыдна ситуация. Поэтому в криминальной статистике мало таких данных. Но последствия сексуального насилия для мужчин очень тяжелые, вплоть до импотенции.

Уничтожить сексуальное насилие административно-правовыми мерами невозможно, тем более в обстановке общего разгула преступности. Тем важнее - психологическая помощь жертвам изнасилования, прежде всего - телефоны доверия, о необходимости которых я писал в "Труде" еще в 1990 г. В крупнейших городах России такие службы постепенно создаются. В Москве изнасилованная женщина может позвонить в центр "Сестры", в Петербурге - в Центр помощи пострадавшим от сексуального насилия. Российская ассоциация телефонной экстренной психологической помощи (РАТЭПП) также занимается проблемами сексуального насилия и имеет свой круглосуточно работающий телефон.

© И.С. Кон