Линн Понтон
СЕКСУАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ ПОДРОСТКОВ

ИЗБРАННЫЕ ГЛАВЫ

Не мой ребенок. Гомосексуальность, бисексуальность и сексуальная ориентация

Не хочу, чтобы мой сын был шестеркой!

Петер, отец Яна

Если девушка занимается сексом с парнем,
означает ли это, что она нормальная?

Ноэль

Звонил мои телефон. Звук был очень далеко. После нескольких звонков включился автоответчик, раздался резкий щелчок, за которым послышался едва различимый звук. Плачет женщина? Она пытается что-то сказать, но слышны только приглушенные рыдания. Затем она повесила трубку, и у меня не осталось ни имени, ни номера телефона, только охотничий азарт успеть добраться до телефона.

Я вскочила с кушетки и посмотрела на часы. Была половина двенадцатого ночи. Я уснула, проглядывая истории болезней. Кто это мог быть? Подросток, намеревающийся совершить самоубийство? Потерявшие рассудок родители? Через несколько минут телефон зазвонил вновь. На этот раз я успела снять трубку.

- Алло? - Нет ответа. - Алло, это доктор Понтон. Я работаю в своем офисе. Вы хотите что-нибудь сказать?

Последовали невразумительные рыдания. Некто пытался сказать мне что-то. Наконец она заговорила:

- Доктор Понтон, пожалуйста, не вешайте трубку. Пожалуйста.

- Я не собираюсь, - сказала я, а на самом деле подумала: "Пожалуйста, скажите, что уже очень поздно".

- Я очень сожалею, доктор Понтон, уже очень поздно, но я не знаю, кому позвонить. Я прибиралась в комнате Яна, - и снова начались рыдания.

- Кто такой Ян? - спросила я.

- Мой сын семнадцати лет. У него на кровати лежал открытый дневник. - Я услышала краткое всхлипывание, но она продолжала выдавливать из себя слова: - Там говорилось, что у него любовные отношения с учителем естествознания, парнем из Калифорнийского технологического. Он примерно на два года старше Яна. Они целовались. Я показала дневник мужу. Сегодня они поссорились. Ян сбежал из дома. Муж уже несколько часов ищет его по всему городу.

- И почему вы решили обратиться ко мне?

- Моя сестра... Я сошла с ума. Я все время думаю, что это из-за меня, из-за того, что я прочитала дневник. Нельзя было показывать его мужу... Она сказала мне, что вы работаете с подростками и их родителями, попавшими в беду.

- Да, работаю. Как вас зовут?

- Марлен.

- Марлен, как ваш муж поссорился с ним?

- Это было нехорошо. Сначала Питер, мой муж, пытался быть спокойным, спрашивая Яна об этом, но затем он остолбенел. Я имею в виду мужа. Я увидела, что Ян уклоняется от разговора. Он просто не мог разговаривать с нами. Хотя муж не замечал этого. Он продолжал давить. Ян ничего не сказал, а только вышел. Тогда Питер начал орать и колотить по мебели. Наконец он сказал, что он должен найти его, и ушел. Это было три часа назад.

- Марлен, на этот случай есть другие возможности помочь вам. Я знаю о двух телефонных службах, которые помогают подросткам и их родителям, попавшим в беду. Есть даже специальная служба для подростков, имеющих проблемы, относящиеся к сексуальности. Иногда в случае ухода из дома очень большую помощь может оказать полиция, но пока прошло не так много времени. Я могу представить себе, что и Питер, и Ян скоро вернутся домой.

По-видимому, Марлен почувствовала облегчение и добавила:

- Я тоже думаю, что вернутся. Но вот что меня волнует. Что случится после их возвращения? Ян так расстроен. В дневнике все было описано так чувственно...

Увидев, что ей настольно же нужна исповедь у священника, насколько помощь психиатра, я выслушивала ее несколько минут, пытаясь успокоить, а потом предложила позвонить на следующий день и рассказать о последующем развитии событий и своих намерениях.

На следующее утро первой записью на моем автоответчике было послание Марлен:

- Доктор Понтон, это Марлен. Питер дома. Ян тоже приходил домой, но только чтобы сказать нам, что он уходит. Он сказал, что уезжает со своим другом, я не знаю, с кем. Я не знаю, Джош ли это или кто-нибудь еще. Я думаю, что мы с Питером придем к вам. Он чувствует себя опустошенным.

Я дважды прослушала запись, отметив, как она подчеркнула опустошенность Питера.

Я встретилась с Питером на следующий день, когда вместе с двумя студентами-медиками, практиковавшимися у меня несколько месяцев, вернулась из больницы после обхода. Он пришел рано, более чем за полчаса до приема, и сидел в приемной, когда мы втроем вошли туда. Он расселся на ковре около одного из моих книжных шкафов и вытащил оттуда примерно полдюжины книг. Питер уже вложил закладки на определенных станицах некоторых из них. Мое внимание было разделено между этим наблюдением, его белой докторской курткой, обвивавшим шею стетоскопом и университетским пропуском на куртке. По размеру насадки на стетоскопе было видно, что он педиатр. Я работала со многими родителями-врачами, но до сих пор ни один из них не являлся в мой кабинет со своим стетоскопом. Хотела бы я знать, по забывчивости ли это, может быть, он прибыл сюда прямо из больницы. Скорее, похоже на то, что это позволяет ему чувствовать себя увереннее в офисе психиатра. Я помнила рассказ Марлен о том, что Питер очень расстроен, хотя в данный момент он таким не казался. Когда он поднялся для рукопожатия, я прочла на его пропуске, что он детский хирург, и вспомнила, что знаю его фамилию и слышала о нем раньше.

Я посмотрела на названия выбранных им книг: "Юношеская сексуальность", "Границы нашего познания детей", "Жизнь лесбиянок", "И тогда я стал геем". Пожав руку, я дала ему понять, что следующие полчаса буду работать с моими студентами, но приветствую его интерес к моим книгам, и даже отметила, что он может использовать мой ксерокс, если понадобится.

- Можно воспользоваться вашей копировальной машиной, пока я жду? - спросил Питер.

Определенно характер хирурга, уверенного в себе и даже известного.

- Можно. - Поглядев на стопку книг, которые уже просмотрел Питер, я помолчала. - Вероятно, вы подождете, и мы сможем вместе просмотреть их.

Он улыбнулся.

- Ваш офис.

- Да, мой, - рассмеялась я. - Можете взять с собой некоторые книги.

Эта любезность распространяется у меня на всех родителей и детей, с которыми я работаю, но Питер выглядел удивленным моим офисом. Были ли у него большие предубеждения перед тем, как он пришел сюда, или ему действительно понравилось здесь?

На его стетоскопе качался маленький мягкий медвежонок. Он сказал:

- Спасибо, я подожду Марлен, прежде чем сделать выбор. Лучше займитесь студентами.

Я пошла в свой кабинет с мыслью: "Этот папа-врач может говорить, что это мой офис, а сам еще думает, что его". Хотела бы я знать, как жилось его сыну дома. Я даже стала думать, что белый медведь кое-что значит. Большинство педиатров носят игрушечных коал или панд. Питер носил белого медведя.

Через полчаса студенты покинули мой кабинет, подшучивая, удастся ли им спуститься с холма в медицинский центр. Они прекратили смех, когда в приемную вошла Марлен с Яном. Питер был удивлен, увидев сына. Однако никто из них ничего не сказал.

Наконец заговорила Марлен.

- Он был дома, Питер. Укладывал вещи. Он захотел пойти со мной, когда я сказала, куда иду.

И опять ни слова.

Наконец я пожала руки Марлен, затем Яну и поблагодарила их за то, что пришли. Отобранные Питером книги кучей лежали на полу, когда я пригласила всех войти в кабинет.

В одном углу проветренной комнаты стояла выцветшая коричневая кушетка, и Ян направился прямо туда.

- Доктор Понтон, - сказал он, - это знаменитая кушетка. Судя по фотографиям, она похожа на ту, что была у Фрейда. Как вы думаете, кому надо лечь на нее - папе, маме или мне?

Я посмотрела на Яна, глаза которого блестели. Он нервничал, но в то же время проявлял силу воли, а может быть, просто бравировал. Я была почти восхищена им. Он был в нелегком положении" но встретил его во всеоружии. Ян пришел на эту встречу и осознавал сложность ситуации. Я уже видела, что он и его отец были похожи не только внешне. Если бы я позволила им, то они распоряжались бы в моем офисе.

- Ян, я рада, что ты пришел, но никто не должен ложиться на кушетку. Давайте я сяду там. Мы все можем посидеть и поговорить, по крайней мере, таков мой план. Может быть, ты предложишь другой?

- Нет, нам всем нужен психиатр. В любом случае все мы должны бороться за кушетку. Лучше посидим.

- Ян, что заставило тебя прийти сюда?

- Доктор, я думаю, что вы приветствовали мой приход от чистого сердца, - при взгляде на меня его глаза снова блеснули.

- Я стараюсь, Ян, но мне интересно, почему ты пришел.

- Из-за того, что моя мама сует нос не в свои дела. Но она просила меня прийти, а она хорошая, - он метнул на нее взгляд, означавший "Твоя очередь".

Марлен откликнулась:

- Я думаю, что приход Яна действительно важен. Мне кажется, что, прочитав дневник Яна, я поторопила события. Я очень сожалею, что вторглась в его частную жизнь, и не только из-за содержания дневника.

Ян был вполне удовлетворен высказыванием своей мамы. Питер еще не сказал ничего. Он сидел в углу, поглядывая в окно. Казалось, что он сдерживает слезы. Он повернулся так, что я уже не могла видеть его глаза за очками.

- Питер, я рада, что и вы тоже пришли сюда. Он пожал плечами.

- У меня не было выбора. Моя жена сует нос не в свои дела, мой сын сбежал, а я остался в дураках. Достаточно веские причины для визита к психиатру.

Опустив остальные его замечания, я спросила:

- Почему вы считаете себя дураком, Питер?

- Ах, я действовал как дурак. Я не могу разговаривать об этом, - он встал, извинился и вышел в приемную.

Мы с Марлен и Яном поговорили несколько минут. Затем я вышла в приемную поговорить с Питером, который качал головой. Как только я села, он заговорил.

- Я не могу этого сделать. Я знаю, что должен. Я должен вернуться туда и сказать своему сыну: "Все хорошо". Но я не могу. Я хочу, чтобы он вернулся домой. Ему нужно вернуться вместе с нами, но я не могу изображать, будто все нормально.

- Питер, вы только что обнаружили это. Вам всем действительно трудно разобраться с этим делом.

Он потряс головой, и из его глаз полились слезы, но он сдерживал свой голос, будто не хотел, чтобы сын и жена в соседней комнате услышали его.

- Но я узнал об этом не только что. Не сейчас. Я знал об этом давно и не мог поверить. Я увидел первые признаки, когда ему было три или четыре года. Он был слишком близок с мамой. Он предпочитал сидеть с ней дома, а не бегать по улице с ребятами. Мне нужно было отдать его на лечение, которое исправляет мальчиков. Такое лечение используется для детей, у которых искажено представление о родовой роли. Они чаще становятся геями, и вот это произошло с нами. У него были признаки, а я ничего не делал.

- Нет, не делали, и теперь вы с ним здесь, Питер.

- Я не знаю, что собираюсь делать.

- Я не уверена, что вы должны что-либо делать именно сейчас.

- Я продолжаю думать, что должен был сделать. Я чувствую, что упустил Яна. Я врач. Я видел, что происходит. Я был глуп.

- Это выглядит так, будто вы ответственны за сексуальную ориентацию сына. Я не знаю, что вы успели прочитать, - сказала я, кивая в сторону стопок книг, - но вы не виноваты.

- Может быть, нет, но я отвечаю за исправление таких вещей, разве не так?

- Я не знаю этого, - сказала я.

Он помолчал минуту и заговорил снова:

- Мы должны вернуться туда или нет?

- Питер, вы можете выбирать из нескольких вариантов.

- Мне так не кажется.

- Вы можете выбирать для себя, а не для Яна. Я думаю, что вам нужно поговорить с Яном обо всем, но сегодня, возможно, не подходящее время для этого.

- Так что я могу сделать? - Питер посмотрел на книги, разбросанные возле его ног.

- Вы можете сказать, что вам нужно время для обдумывания, а тем временем почитаете некоторые из этих книг.

- Это выглядит так, будто вы снимаете с меня ответственность, но у меня нет других идей, - он улыбнулся. - Вы психиатр.

- Вы упоминали также, что хотите, чтобы ваш сын вернулся домой. Вы можете попросить его.

- Попросить его прийти домой, пока его старик будет что-то читать? Вы думаете, он вернется?

Мы с Питером встали и вместе вошли в кабинет. Он немедленно попросил сына, и тот согласился вернуться домой.

История Яна

Через несколько дней я встретилась с Яном наедине по его просьбе и с согласия родителей. Я была полностью уверена, что поддержка Питера основывалась на вере в мои способности исправить положение и вылечить его сына.

На этот раз Ян был гораздо спокойнее, чем на предыдущем сеансе с родителями, но ему еще только предстояло пройти многое.

- Я навел справки о вас у своих знакомых. Они говорят, что вы наблюдаете кучу беспризорных ребят.

- Ты думаешь, это означает, что я в полном порядке?

- Ну, нет, я думаю, это означает, что вы можете лечить меня.

- Ты лечился раньше у психиатра или психотерапевта? Его серые глаза сузились.

- Давайте внесем ясность. Я обращаюсь к вам не как к психиатру. Я здесь, - он обвел взглядом весь кабинет, - чтобы помочь им привыкнуть к этому, - и с чувством добавил: - Вы можете спрашивать у меня что угодно.

С этого момента я поняла, что мне лучше ничего не спрашивать, и решила хотя бы следовать за ним.

- Так, что ты думаешь, как мы можем помочь твоим родителям с этим?

- Мой папа, вероятно, скажет, что получил нового сына. Дома он читает все те книги, которые вы ему дали. С ума сойти.

- Что в этом неразумного?

Ян повернулся к окну так, чтобы я не могла видеть его лица.

- Он думает, что со мной что-то неладно. Похоже, что он ищет какой-то ответ, что-то для починки, как он это делает хирургическими методами. Я знал, что он будет действовать подобным образом. Вот почему я никогда не говорил ему.

- Давно ли ты знаешь об этом?

Ян посмотрел на меня в упор. Я не была уверена, удивлен ли он моей прямотой.

- С восьми или девяти лет, а может быть, и раньше. Знаете, я так восторгался им. Он спасает жизни детей. Я хотел быть похожим на него. Знает ли он об этом? Похожим только на него, - Ян заплакал, не таясь.

- Ян, с твоей стороны было смелым поступком вернуться домой. Способен ли ты или твой отец разговаривать обо всем этом?

- Нет. Он только продолжает читать эти проклятые книги. Это так смешно. Несколько лет назад я прочитал те же самые книги.

- Что в этом смешного? Ты старался изучить их, а теперь он. На что это чтение было похоже для тебя?

- Я уверен, что не на то же самое, что для него. Он пытается рассчитать способ, чтобы исправить меня.

- Ты думаешь, что он так делает?

- Да. Это заставляет меня чувствовать себя извращением. Вы дали моей маме номера телефонных служб, и даже подростковой.

Она позвонила им, и они прислали ей целую кучу всего. Она тоже читает.

- Ты когда-нибудь разговаривал с людьми из подростковой службы доверия?

Он посмотрел на меня и сказал:

- Вы не будете им все рассказывать, ладно? Вы не должны сообщать доверенную вам информацию.

- Я говорю родителям о некоторых вещах, когда это угрожает безопасности детей. Но сохранять в тайне большую часть доверенного мне - это моя работа.

- Я работаю в подростковой службе доверия. Разговоры с другими ребятами помогают мне разобраться с моими собственными делами. Когда я делаю это, то чувствую себя похожим на папу. Как будто я помогаю ребятам.

- Наверное, ты делаешь это. И, вероятно, ты во многом похож на своего отца.

- О, боже, - проревел он, улыбаясь. Я засмеялась.

- Разве это плохо?

- Я полагаю, сейчас не лучшее время спрашивать об этом. Я имел в виду, что меня всегда восхищало многое в нем. Но я всегда знал, что он болезненно отреагирует, если узнает это обо мне. Такая реакция не говорит об открытости его сердца и ума. Как странно. Он лечит детские сердца. Почему же его собственное так закрыто?

Метафора Яна была сильна. Но я не хотела упускать нить разговора кое о чем еще.

- Ян, ты сказал "если" твой отец узнает.

- Если, когда, когда-нибудь.

- Ну, каких действий ты хотел бы от него?

- Я думаю, поддержки. Похоже, что не все зависит от него.

- Ты думаешь, он верит в это?

- Я знаю, что верит. Но ничего не может с собой поделать. Однако это не исправляет положения.

Несколько дней спустя я еще раз встретилась с Марлен и Питером. Я спрашивала Яна, не желает ли он присутствовать, но тот уклонился, пожелав мне удачи. Он сказал, что дома все нормально. Напряженно, но нормально. Сидя с Марлен и Питером, я именно так и ощущала ситуацию: стало лучше, но сохранялось подспудное напряжение. Уже через несколько минут Питер начал с пристрастием допрашивать меня.

- Доктор Понтон, я прочел некоторые из ваших книг. Вы полагаете, что в молодости сексуальная идентификация изменяется из-за рискованных поступков и других вещей. Тогда вы должны верить, что Ян проходит через фазу.

- О какой фазе вы говорите?

Лицо Питера быстро покраснело. Он собирался задавать вопросы, на которые мне полагалось отвечать.

- Ну, он проходит через гомосексуальную фазу, и с вашей помощью...

- С моей помощью?

- Мне хотелось бы знать, выйдет ли он оттуда. Если он не может, то я должен буду примириться с этим.

Наконец он задал вопрос, который я ожидала:

- Отчего это произошло?

Я тщательно подбирала слова.

- Марлен и Питер, я хотела бы, чтобы существовал ответ на этот вопрос. За эти две недели вы много прочитали о юношеской сексуальности. Есть много идей о том, как развивается сексуальная ориентация и как она изменяется. Несколько работ указывают на роль биологии. Многие подростки, как и дети, испытывают сильные влечения к тому же полу. Предполагается также, что важную роль играют взаимоотношения, культура и общество. Очевидно, для каждого это происходит по-своему.

- Так что здесь у Яна своя собственная история... - первый раз заговорила Марлен.

- Что я хотел бы узнать, так это гомосексуалист ли он или это будет изменяться, - перебил ее Питер.

- Марлен, - сказала я, - Вы правы. Для Яна очень важна его собственная история, и он только начал делиться ею с вами со случайного момента, выбранного не им. Его история очень важна. - Затем я повернулась к Питеру, чувствуя его взволнованность. - Я не думаю, что могу ответить на ваш вопрос, Питер. Я полагаю, что в течение жизни сексуальная ориентация может изменяться, но эти изменения происходят в личности и более связаны с ее интересами, предпочтениями и другими событиями жизни, нежели с чем-либо еще. По моему разумению, было бы серьезной ошибкой считать, что вы обнаружили у Яна фазу.

- Так вы думаете, что он гей? Постоянно?

- Я не знаю, но думаю, что теперь вам нужно осторожно прислушиваться к тому, что он говорит, и поддерживать его, насколько вы можете.

- Так вы не можете помочь ему измениться?

- Питер, он не хочет изменяться! И я не могу сделать его нормальным, если вы спрашиваете именно об этом. - Я подумала, что должна попытаться снова. - Питер, сейчас очень важное время для Яна. Ему нужна ваша поддержка.

Питер откинулся на спинку стула. Я увидела, что он старается сконцентрироваться на том, что я только что сказала.

- Какую поддержку я могу ему дать?

- Несмотря на то, что эта ситуация вынужденная, ваш сын осознает свои сексуальные желания и начинает разговаривать о них с другими. Это очень важное время.

- Он рассказал об этом своей лучшей школьной подруге Мартине, - снова заговорила Марлен. Питер выпрямился.

- Он сказал?

- Почему это удивило вас? - спросила я. Питер криво усмехнулся.

- Ну, это иронично, вы не думаете? Я задаю вопросы, желая исправить своего ребенка, а он хочет разговаривать со мной о том, как быть геем, и получить мою поддержку... На мой непросвещенный взгляд, я попал в центр урагана.

- У вашего сына много мужества. Он очень любит вас, любит обоих, - я смотрела в глаза Марлен.

- Я не думаю, что с моей стороны было большой храбростью читать его дневник, - сказала она.

- Марлен, вы звонили мне и настаивали на том, чтобы ваша семья разобралась с тем, что случилось. Это требует некоторых волевых усилий. Вы довольно спокойны здесь. Есть у вас какие-нибудь идеи?

Она покачала головой.

- Я была так напугана в ту ночь, когда Ян ушел. Я покривила бы душой перед вами и Питером, если бы не призналась, что и до чтения дневника я уже догадывалась о сексуальной ориентации Яна, - она посмотрела на своего мужа и добавила: - Не знаю, почему я вообще сказала это тебе, Питер. После всего случившегося.

- Марлен, а на какое развитие событий вы надеялись? - спросила я.

Несколько мгновений она спокойно сидела.

- По характеру я не импульсивна, но в тот вечер я чувствовала себя именно такой. Что-то произошло, когда я прочитала, что Ян целовал Джоша. Мне казалось, что Питер должен знать. На что я надеялась? - она взглянула прямо в серые глаза мужа и сказала: - Ты знаешь, как я думала. Я надеялась, что ты скажешь: "Ладно, Марлен, это тяжело, но мы вместе пройдем через это. Мы поможем нашему сыну".

Питер не ответил. Я решила дать ему время. Наконец он очень медленно заговорил:

- Я подвел тебя, Марлен. Мне хочется, чтобы я смог сказать это. Менее чем через неделю я присутствовала на большом собрании педиатров, поскольку меня заинтересовала его тема "Дети и половые роли". Я уже села, когда кто-то тронул мое плечо и спросил, не возражаю ли я, если он сядет рядом. Я удивилась. Хирурги редко присутствуют на нехирургических собраниях.

- Рада видеть вас здесь, Питер.

- Должно быть в ваших глазах я выгляжу совершенно неискушенным: кардиохирург, укрепляющий свою семью. Мне это трудно. Ян - мои единственный сын.

- Как ваши дела?

- Мы стали больше разговаривать.

- Отрадно слышать.

Часом позже я снова повернулась к нему:

- Что вы Думаете об этом?

Среди других разговоров отмечалось явление, когда родители, опасаясь отклонений от нормы, приводят к педиатрам мальчиков, избегающих грубых и беспорядочных игр и проявляющих женственное поведение.

- Ну, это не моя специальность. - Он помолчал. - Может быть, после собрания, а? Хорошо, давайте разберемся. Они говорят, что некоторые врачи считают правильным изменять поведение детей, если оно не соответствует стандартным родовым ролям?

- Я думаю, что это одна из возможных точек зрения, Питер, и она очень спорная. Хотя и не так далека от вашей просьбы, когда вы впервые пришли с Яном.

Он кивнул:

- Да, но с тех пор я много думал об этом. Они подразумевают, что родители, поступающие так для защиты своих детей от общественного позора, отличаются от родителей, считающих гомосексуальность аморальной.

- Именно это они и говорят, Питер. Что вы думаете?

- Ай, моя специальность режь да зашивай. Я теперь начинаю верить, что некоторые из моих проблем намного легче тех, с которыми имеете дело вы.

- Ваша работа важна, Питер, каждый день между жизнью и смертью. Многие люди тоже не осознают, что так может быть.

Через несколько дней мы встретились с Яном и Питером по их просьбе. Марлен чувствовала, что ей можно не приходить, она договорилась об их визите по телефону и сказала, что, по ее мнению, у них есть что обсудить.

Когда я вошла в приемную, Питер рассказывал сыну о только что прооперированном ребенке. Несколько минут я слушала, пока он не закончил описание операции. Он был поражен выражением лица Яна, а тот не сводил глаз с Питера, и по вопросам, которые юноша задавал, я поняла, что он уже много раз бывал в отцовской операционной. Как Питер разработал новую идею шунтирования? Дало ли это ему дополнительное время для помощи ребенку? Какую роль играет анестезия?

На меня это произвело сильное впечатление. Для развития таких познаний требуются годы. Питер многим делился с сыном, -и Ян впитывал эти знания. Хотела бы я знать, может ли Ян так же щедро делиться с Питером.

Как только отец и сын вошли в кабинет, все разговоры прекратились, и они оба уставились в пол.

- По чьей инициативе назначена эта встреча? - спросила я. Оба ответили: "По его", и мы все рассмеялись.

- Как дела?

И снова оба сказали: "Все в порядке", и замолчали.

- Последняя наша семейная встреча была очень жаркой, а теперь все в порядке? Большое изменение...

- Мы не говорили об этом, - сказал Ян.

- Что вы думаете, Питер?

- Ян прав. Я не захотел говорить ни о чем из-за того, что я так вел себя перед этим. Мне кажется, я не хочу раскачивать лодку.

Ян казался обеспокоенным осторожностью своего папы. Кого он старается защитить?

- Какую лодку, папа?

- Ян, я не поддержал тебя, когда мы с мамой обнаружили... то, что касается тебя и Джоша.

- Нет, не поддержал, - Ян смотрел вниз. - Хотя я не ожидал ничего другого.

Питер глубоко вздохнул.

- Почему не ожидал?

- Я рассчитывал, что ты похож на большинство пап, которые хотят, чтобы их сыновья были нормальными.

- Я хотел, Ян. Посмотри, мы с тобой действительно близки. По крайней мере, я думаю, что были близки. Я думал: "Ура, моему сыну нравится естествознание, ему даже нравится медицина, он проявляет интерес к хирургии...". Я думал, что, может быть, когда-нибудь мы будем вместе оперировать.

Здесь голос Питера дрогнул. Ян не смотрел на отца, но слушал.

- Ян, из всего этого я сделал вывод, что ты сделан с меня не под копирку, - сказал Питер, а затем добавил: - Я начал осознавать насколько странно с моей стороны хотеть, чтобы ты соответствовал моим желаниям. Должен сказать тебе, что еще я не разобрался в сексуальных вопросах, но знаю ту их часть, из-за которой я не мог вообразить себя в такой ситуации.

- Почему вы думаете, что это так тяжело, Питер? - спросила я. Он удивился моему вопросу.

- Не знаю. На мой взгляд, приходится тратить всю жизнь на познание того, что ты не кто-то. Это часть того, кто ты есть. Когда такое случается, это заставляет тебя спрашивать обо всем. Я осознаю, что мне не нравится задавать себе такие вопросы,

- И мне тоже не нравится, папа. Когда я впервые ощутил это, оно сводило меня с ума. Я все время думал: "Почему я?". Я во многом сомневался в себе, а не только в том, что касается секса. Я даже думал, что не смогу пойти в медицинскую школу.

- Это заставило тебя думать, что ты не сможешь пойти в медицинскую школу? - Питер выговорил этот вопрос очень медленно.

- Да, папа. Я начал посылать запросы, даже в медицинскую школу. Питер покачал головой.

- Не могу поверить, что это... заставило тебя думать, будто ты не мог бы пойти в медицинскую школу.

- Папа, ты еще даже не можешь произнести этого. Почему так трудно подумать, что я могу задавать себе вопросы о том, чего я хочу? Взгляд Питера устремился вдаль, и он морщился.

- Хотя теперь .все нормально. Я спокойно чувствую себя геем и собираюсь послать документы в медицинскую школу.

Молчание продолжалось минуту или две. Ян смотрел на Питера, который разглядывал собственные руки, осторожные и чистые руки хирурга, ежедневно прикасавшиеся к детским сердцам. Наконец он заговорил.

- Думаю, мне так трудно отчасти из-за того, что я чувствую себя отстраненным от тебя и даже исключенным из твоей жизни. Хотя я знаю, что ты понимаешь, насколько трудно мне было. Ян, когда я был чуть старше твоего нынешнего возраста, тот доктор, у которого я был практикантом, сказал, что из меня никогда не получится хирург. Его слова заставили меня усомниться. Я отложил отправку документов в медицинскую школу, думая, что со мной что-то неладно. Хотя я не прошел через то, что пришлось пройти тебе, но я тоже задавал себе вопросы.

- Это не то же самое, папа.

- Нет, не то же. Но я знаю, что значит сомневаться в себе. И я зол оттого, что ты не смог прийти ко мне.

- Папа, а чего ты ожидал? Посмотри, что случилось. Когда мама сказала тебе обо мне и Джоше, ты заорал: "Не хочу, чтобы мой сын был шестеркой!". Ты кричал. Я слышал.

Питер вздрогнул.

- Ян, я стараюсь.

Когда обнаруживается нетрадиционная ориентация сына или дочери, это зачастую расстраивает как подростков, так и родителей. Не каждый может разговаривать так, как Питер и Ян. В большинстве случаев такие "разговоры" (если они вообще происходят) бывают короткими и проходят без поддержки третьей стороны, хотя бы только врача. Это было важно для Питера и Яна, хотя являлось только началом. Питер понял трудности своего сына лучше, чем он смог осознать и описать боль своего юношеского опыта. Ян был прав, это не "то же самое", но его отец старался сравнить себя с ним. Он даже чувствовал, что вынужден солидаризироваться с Яном в чем-то еще, потому что внезапно появилось такое огромное и глубокое пространство, в котором он не мог сопоставить себя с ним. Многие родители не могут вспомнить борьбу, которая была неотъемлемой частью их юношеской сексуальности. Вероятно, Питер также не мог испытать силу сексуальных вопросов, через которые пришлось пройти его сыну-гею. Этот недостаток совместного опыта еще больше затрудняет понимание проблемы. Кроме того, культура не помогает отцам в такие моменты. Гетеросексуальная ориентация мужчин часто сопровождается (по крайней мере, частично) осуждением и низкой оценкой гомосексуальной ориентации. Я была огорчена, но не удивлена, узнав, что Питер не хочет иметь "шестерок" в своей семье. Старые модели вымирают с трудом. Они изменяются лишь в результате болезненных разговоров, которые у Яна и Питера только начинались.

Сексуальная ориентация и сексуальная идентификация: как собрать кусочки мозаики

Сексуальная ориентация является даже более изолированной частью большой "запретной" темы сексуальности и загадкой как для подростков, так и для родителей. Питер - один из многих родителей, задающих очень специфические вопросы об ориентации сына. Родители спрашивают об этом по многим причинам: для уточнения своих знаний по сексуальным вопросам, из опасения, что их дети имеют неправильную ориентацию, и - гораздо реже - для того, чтобы поддержать своего ребенка, независимо от его сексуальной ориентации. Важно определиться с терминами. Часто один из них подменяется другим, и это делает смущающую вас тему еще более непонятной. Термин сексуальная ориентация используется для описания сексуальных предпочтений личности: гомосексуальной, гетеросексуальной или бисексуальной. Сексуальная ориентация обычно определяется как составляющая модели возбуждения по отношению к лицам того же или противоположного рода. Основная половая идентификация обычно развивается в детстве и является ощущением принадлежности к мужскому или женскому полу, то есть ощущением себя мальчиком или девочкой. За редкими исключениями эта задача обычно выполняется в начале жизни. Половые, или гендерные роли являются чертами характера, поведением и интересами, определяемыми обществом или культурой для представителя каждого пола. Некоторые, как, например, Питер в детстве Яна, ошибочно полагают, что мальчик со склонностями к женской гендерной роли будет иметь гомосексуальную ориентацию. Сексуальная идентификация является категорией, включающей в себя то, как личность описывает, выражает и ощущает себя в сексуальном плане. Сексуальная ориентация, основная гендерная идентификация и половые роли являются важными составляющими сексуальной идентификации, но ни одна из них не определяет ее полностью. Эта жизненно важная тема обсуждается в кратких итогах настоящей книги.

Половые роли изменяются, и многие современные подростки более андрогинны, то есть воспринимают комбинации мужских или женских черт и переопределяют половые роли. Девочки с комбинацией мужских и женских черт имеют более высокую самооценку и лучше воспринимаются сверстниками. С мальчиками дело обстоит иначе. Наивысшую оценку сверстников получают мальчики с мужскими чертами, и не удивительно, что самооценка также выше у мальчиков с резко выраженными мужскими чертами. Интересно, что ни для детей, ни для взрослых это не так, когда комбинация мужских и женских черт дополняется хорошим здоровьем.

Психолог и автор книг Лоуренс Стейнберг развил теорию о том, что в юности девочки испытывают гораздо большее по сравнению с мальчиками давление в сфере подтверждения половых ролей и принятия женских черт характера. Но на них не оказывают давления, требуя, чтобы они не воспринимали мужских черт, какое оказывают на мальчиков, чтобы они не воспринимали женских черт. На девочек оказывают давление, чтобы они использовали косметику и действовали тактично, но им также дозволяется заниматься спортом и другими видами традиционно мужской деятельности. Стейнберг считает, что на мальчиков с самого раннего возраста оказывают давление, чтобы они не вели себя по-женски, социализация их половой роли не усиливается в процессе взросления, потому что она уже сильна с самого начала. Короче говоря, сильные половые роли воспринимаются мальчиками в детстве, а девочками в юности.

Постепенное осознание своей сексуальности является процессом, который часто включает в себя обмен информацией с другими (наиболее заметен обмен с членами семьи и друзьями) о своей сексуальной ориентации. Обычно это называется "раскрытием". За последние двадцать лет об этом важном процессе писали многие. Тройден описывает процесс раскрытия как длительный, начинающийся зачастую с детства и продолжающийся во взрослом возрасте. Он делит его на четыре последовательные стадии: первоначальное повышение чувствительности и постепенное осознание влечения к представителям того же самого пола, путаница с идентификацией, принятие идентификации и, наконец, свершение. Термин идентификация, используемый здесь Тройденом, подразумевает, что в определении сексуальной принадлежности сексуальная ориентация играет самую большую, если не всеохватывающую роль. Насколько она важна, я поняла из опыта моей работы со многими подростками. Для молодежи с бисексуальной ориентацией, геев и лесбиянок, которые борются против не приемлюшего и заранее осуждающего их мира, сексуальная ориентация часто является определяющим фактором.

Другие исследователи, такие, как Гилберт Гердт и Эндрю Боксер, подвергают сомнению разбиение процесса раскрытия Тройденом на стадии и полагают, что наилучшим объяснением процесса раскрытия является концентрация модели на переходах естественного процесса жизни, а не на искусственно выделенных этапах. Их изучение юных геев и лесбиянок в Чикаго показало, что многие из этих молодых людей долго боролись в одиночку со своей сексуальной ориентацией. Затем они начинали участвовать в работе разнообразных групп и служб поддержки, взаимодействуя с группами сверстников, которые сталкивались с теми же проблемами. Важную роль играет и фактор культуры. Например, подростки, выросшие в городской среде, часто имеют больше возможности общаться со сверстниками, разделяющими их взгляды, по сравнению с подростками, живущими в сельской местности. Семнадцатилетний Ян добровольно участвовал в работе телефонной службы помощи подросткам по вопросам секса и посещал группу поддержки. Однако следует помнить, что многие подростки борются без помощи, в одиночку.

Для многих подростков раскрытие бывает длительным процессом, занимающим в среднем от трех с половиной до четырех лет. Ритч Савин-Вильямс, проводивший несколько больших исследований, считает, что процессы раскрытия у мальчиков и девочек протекают по-разному. Деятельность девочек более гетеросексуальна, а процесс может длиться дольше. Он сообщает, что в контексте сексуальной идентификации взрослеющие девочки чаще предпочитают ощущать себя женщинами, чем геями, в то время как для мальчиков важнее ощущать себя геями, нежели мужчинами. Процесс раскрытия является вызовом как для мальчиков, так и для девочек, и родительская поддержка для них жизненно важна.

В официальной статье, разработанной Американским обществом психоаналитиков, Бертрам Колер и Эндрю Боксер подчеркивают, что модели, выявляющие особые этапы, например, модель Тройдена, привязаны к определенному времени и, в известной мере, к особенностям культуры или места. Они поощряют большую гибкость в размышлениях о процессе раскрытия и подчеркивают важность индивидуальных рассказов подростков об их сексуальности. Что касается меня, то знание уникальной истории каждого подростка в процессе ее развития помогло мне быть осторожной с родителями типа Питера, которые ставят прямые и не имеющие ответа вопросы, например, такие: "Мой ребенок гей?". Я обязательно рассказываю родителям, что их мнение о сексуальной ориентации ребенка и восприятие информации о ней - это совершенно разные вещи. Одно исследование показывает, что родительское непонимание сексуальной ориентации ребенка является наиболее распространенной причиной попыток самоубийства молодых людей с гомосексуальной ориентацией.

Это не я: что здесь происходит?

- Я приехала сюда не потому, что рассказали вам родители, - прошептала пятнадцатилетняя Ноэль.

- Почему же ты приехала?

- Да потому, что я просто тащусь от своей лучшей подруги, - и тут ее голос стал еще тише.

Это была моя первая личная встреча с Ноэль после того, как ее беспокойных родителей оставили ждать с хоккейной клюшкой в моей приемной. Родители Ноэль позвонили мне и сказали, что после приступа мононуклеоза девочка чувствует себя подавленной и ей необходимо с кем-нибудь поговорить. Они обрадовались ее просьбе - подросток сам просил о помощи - и согласились позвонить мне и подождать на всякий случай во время первого сеанса. После того, как каждый пожал мне руку в приемной, Ноэль неожиданно предложила родителям пойти выпить кофе. Они удивились. Девочка впервые обратилась к психиатру и разве не она настаивала на том, чтобы ее подождали? Нет, они были ей не нужны. Я догадалась, что она не хотела, чтобы кто-нибудь услышал ее признания. Но что если звукоизоляция окажется недостаточно надежной? Я предложила им скоротать время в кафе по соседству. Я знала, что девочка торопилась мне что-то сообщить, но не ожидала, что она выложит все с порога.

Я сделала паузу и спросила:

- Итак, больше тебе нечего сказать?

- А разве этого мало? - Казалось, она испытывала ко мне отвращение, а я - чувство, как будто теряю едва появившуюся связь с подростком.

- И какая она? - сделала я еще одну попытку. Ноэль играла шнурком от ботинок.

- Замечательная. Она второй нападающий в команде. В игре от нее глаз не оторвешь. Тори обожает хоккей на траве. Как и я.

Щеки Ноэль покраснели, а на верхней губе стали заметны следы пота.

- А вы играете? - спросила она.

- Нет, но я люблю смотреть.

- Значит, вы видели. Это хорошо. Не многие любят смотреть, как девочки играют в хоккей. Конечно, у вас стадион под боком, это классно.

- Я живу по соседству со стадионом "Кезар" и люблю женские виды спорта.

Я не сказала Ноэль, что моя дочь играет за одну из команд.

- Вы наверняка видели Тори, она - номер восемнадцатый. Высокая, почти шесть футов, и еще у нее потрясающие волосы: рыжевато-коричневые и доходят до пояса. Такую не забудешь. Когда мы тренируемся в "Кезаре" и она бежит к воротам, конькобежцы на дорожках останавливаются и следят за ней. На нее все смотрят...

- И ты тоже, Ноэль. Это тебя тревожит?

- Отчасти.

Она сделала глубокий вдох и подтянула колени к груди, разглаживая юбку в сине-голубую клетку. Она еще не сняла свою хоккейную форму.

- Недели две назад Тори заночевала у меня. Она и раньше у меня оставалась, но в этот раз все было по-другому, совсем по-другому. Мы как раз выиграли решающую встречу, чемпионат города. После игры старшие облили всю команду густыми сливками. Было так смешно. Потом мы с Тори отправились ко мне домой. По дороге в машине нас снова обрызгали, а потом и на улице за моим домом. Мы все были в густых сливках, наши волосы и форма - все было в этих сливках. Уже в доме, когда мы стояли в спальне. Тори вдруг сняла майку. Сливки стекали с ее груди, а я не могла отвести глаз! Потом она улыбнулась и сказала: "Может, ты хочешь попробовать, Ноэль?" Я чуть не упала на месте, но тут она добавила:

"Шутка!" Но я-то знала, что она не шутила. Той ночью я лежала рядом с ней и не могла уснуть. Я думала только о том, как буду слизывать сливки с ее груди. - Ноэль остановилась, чтобы отдышаться. - Ничего не было. После того, как Тори уехала, я заболела. Я хочу наброситься на свою лучшую подругу. Что со мной? - И она вопросительно взглянула на меня.

- Разве тебе кажется, Ноэль, что здесь что-то не так?

- Она же девчонка. По-вашему, это нормально?

- По-моему, ты этим сильно огорчена. Она помялась.

- Знаете, у меня есть парень. Он играет в американский футбол. "Интересно, - подумала я, - когда ее парень бежит по полю, приходит ли она в такое же возбуждение, как в случае с Тори?" Но решила не задавать этот вопрос.

- Тебя волнует что-то конкретное, Ноэль?

- Я волнуюсь за себя. Что если мне нравятся девушки, нравятся по-настоящему?

- И это было бы для тебя проблемой?

- Да вы что, с луны свалились?!

И снова это чувство, будто я ее теряю.

- Прости, Ноэль, если я не совсем тебя поняла. Я, конечно, вижу, что тебя тревожат эти чувства: то, что ты испытала по отношению к Тори, было для тебя неожиданностью.

- Да, - она снова успокоилась. - Все девчонки в школе называют друг друга лесбо. Можно не сделать ничего такого, но тебя все равно будут дразнить лесбо\

- И тебе кажется, что ты что-то сделала?

- Я ничего не сделала, но не смогла избавиться от этой идеи. Я слизываю сливки с ее груди, это сводит с ума. - Ноэль спрятала от меня лицо, но я заметила ее покрасневшую щеку.

- Тебя беспокоит разговор об этом?

- Вы хотите сказать, что мне не о чем беспокоиться?

- Ноэль, я не уверена, что кто-то может переубедить тебя относительно твоих чувств. По-видимому, они расстраивают тебя, возможно, из-за того, что относятся к твоей лучшей подруге или потому что шокируют. Все это совершенно неожиданно для тебя.

Она отняла руки от лица, но все еще смотрела на пол.

- Они не удивляют вас?

- Нет. Я видела других детей, испытывающих подобные чувства.

- Означают ли они, что я буду геем? - Взгляд ее зелено-голубых глаз встретился с моим. - Я не хочу быть геем, - добавила она.

- Ноэль, я не знаю, будешь ты геем или нет. Ты испытываешь какие-то сильные чувства к другой девочке. Совершенно обычная вещь. Это может сильно возбуждать, но в то же время очень пугает,

- Это определенно пугает меня,. Еще как пугает. - Последовала долгая пауза. - Но я думаю, что еще и возбуждает.

- Что ты думаешь об этом?

- Не знаю. С тех пор, как это произошло с Тори, я стараюсь не думать.

- Хотя ты способна разговаривать об этом со мной.

- Да, - согласилась она, - я разговариваю. С вами все кажется не так плохо. Я могу позволить себе поразмышлять об этом. К тому же вы спрашиваете меня.

- А если бы не спрашивала, то у тебя был бы внутренний полицейский?

- Точно, внутренний полицейский. Когда я начинаю думать о Тори, представлять ее груди, то, кажется, слышу: "Ноэль, не ходи туда".

- Ты хочешь скрыть эти мысли от себя?

- Да, хочу. Я жутко боюсь, что кто-нибудь узнает.

- И может быть, ты сама даже больше, чем кто-то другой. Я встречалась с Ноэль много раз. Она рассказывала мне, что хочет прекратить это. В конце концов необходимость в сеансах отпала. Беспокоящие ее мысли исчезли.

Мораторий для Ноэль

Эрик Эриксон писал, что старшие подростки прерывают тяжкий труд формирования своей идентификации, откладывая на некоторое время борьбу. Он назвал этот перерыв мораторием. Я. наблюдала такие перерывы у многих подростков, боровшихся за свою сексуальную идентификацию. Процесс становится бурным, и они на время сдают позиции. Такой перерыв служит многим целям.. Он дает им время, чтобы немного подрасти. Они приобретают больше уверенности в себе. Начинают лучше понимать другие, несексуальные стороны своей индивидуальности, перед тем как вернуться к сексуальной сфере. Магги Эджи и Диана Миллер, десять лет исследовавшие и лечившие лесбиянок, полагают, что многие молодые люди, которые смущаются или боятся влечения к тому же полу, прерывают свой отношения и позднее вновь возвращаются к ним. Многим перерыв дает необходимое мужество, чтобы "взглянуть в лицо" скрываемым от себя сексуальным мыслям и чувствам. У других мораторий длится слишком долго, создавая репрессивную модель, которую трудно преодолеть. К счастью, Ноэль вернулась ко мне на прием через полтора года.

Она уже не была одета в форму для хоккея на траве, но это было не единственное изменение. Ноэль стала сантиметров на десять выше. Очевидно, она свободнее чувствовала себя у меня в кабинете, комментируя произошедшие изменения: двор стал меньше из-за пристройки к дому, не было соседской кошки, добавилась книжная полка. Болтая со мной, она была предельно вежлива, но до конца сеанса так и не начала обсуждать вопросы, относящиеся к сексу.

- Если девушка занимается сексом с парнем, означает ли это, что она нормальная? - Задавая вопрос, она внимательно следила за мной.

- Ноэль, это действительно важно для тебя. Я не могу тебе ответить сразу. Очень сложно узнать, гей ли ты, нормальная или бисексуальная.

- Так вы не можете ответить на этот вопрос?

- Я не могу ответить тебе.

- Тогда я пошла. Спасибо, большое спасибо.

- Спасибо за что?

- За то, что увиделись. Вы слушали.

- Но ты мне ничего не рассказала.

- Вы на самом деле не можете ответить на мой вопрос? - снова спросила она.

- Нет. Хотя могу поговорить об этом.

- Я не думаю, что это поможет.

- Ты можешь попытаться.

Ноэль пришла снова и рассказала историю последних полутора лет. У нее был секс не с одним парнем, а с двумя. Ее первым партнером был шестнадцатилетний мальчик, с которым они вместе росли. Они нравились друг другу, но как она сказала, не хотели друг друга. Она описала их первый и единственный сексуальный опыт как урок анатомии. "Пенис увеличился... проник в вагину.. он эякулировал". Она не думает, что испытала оргазм, но не вполне уверена. Сколько секунд возбуждения необходимо для оргазма?

Я мягко спрашивала об ощущениях, которые она испытала тогда. Наиболее яркие чувства сконцентрировались на двух событиях: как они "после этого" поехали в закусочную есть гамбургеры и что они так истерически хохотали, что не смогли сделать заказ официантке.

- Что же в этом смешного? - спросила я.

- Вероятно то, что мы прошли через это, - ответила Ноэль. Ее второй опыт существенно отличался от первого. После попытки заниматься сексом с другом детства она решила попробовать это со своим знакомым, футболистом. Ей ".понравилось, что он ей понравился". Он был очень горячий, по крайней мере все девочки в школе думали так, но они с Ноэль не были друзьями. Опыт у нее уже был. После того, что у нее случилось с лучшим другом, она хотела попытаться снова, чтобы увидеть, лучше ли будет во второй раз. На этот раз все происходило грубо. Она хотела попросить его прекратить, но не смогла, слова возникали в голове, но не выходили наружу. Вместо этого ее воображение было заполнено образами Тори: ее длинными пробежками по стадиону, ее улыбкой готовности и подзадоривающим тоном ее голоса, когда она задрала футболку, взбитые сливки стекали по ее груди, и она сказала: "Эй, Ноэль, не хочешь ли попробовать?"

После секса Ноэль и футболист не поехали за гамбургерами. Она попросила отвезти ее домой. Она завернулась в одеяло и села на кровати у телефона, желая позвонить Тори, но не сделала этого.

Рассказав мне обе истории, Ноэль снова спросила, нормальная ли она. Я снова сказала ей, что только она сама может найти ответ. Это не тот вопрос, на который могу ответить я или кто-либо еще. Затем я добавила, что мне кажется, для нее очень важно знать ответ на этот вопрос.

Она кивнула и устремила на меня взгляд, полный боли.

- Доктор Понтон, я не хочу быть уродом.

- Что ты подразумеваешь?

- Помните того малого, с которым я разговаривала в тот раз, когда была у вас в клинике? У него в прическе такие розовые прядки и серьги в ушах? Он рассказывал мне, что на самом деле считает себя девочкой и когда подрастет, то может сделать какую-то операцию и стать девочкой. Он называется транс что-то.

- И ты думаешь, что он урод?

- Боже, все это так запутанно. Он в самом деле был хорошенький. Много спрашивал меня о хоккее на траве, потому что я была в хоккейной форме. - Она покраснела и, помолчав, добавила. - Он стал рассказывать, что чувствует себя попавшим в мальчишеское тело, как в западню. Это было так печально. Пока я разговаривала с ним, он не был похож на урода, но потом я много думала^ о нем. Не знаю. Что с ним происходит?

- Ноэль, многие дети испытывают ощущение, что они являются или должны быть людьми противоположного пола. Их тела не соответствуют их умственному представлению о том, какие они или кем должны быть. Некоторые люди живут с данным им от рождения телом, но идентифицируют себя с противоположным полом. Они называются трансгендерами. Если же их пол изменяется посредством хирургической операции, то они называются транссексуалами.

- Боже, как это сложно.

- Ноэль, это трудно. Существует много детей, много людей, которые борются со своей сексуальностью. Некоторые из них вовлечены в борьбу с сексуальной ориентацией. Как ты знаешь, это определяется тем, влечет ли человека к людям того же самого или противоположного пола. Но ты права. Все это очень сложно, - я помолчала, а потом добавила: - Я ничего не слышала о Тори. Вы еще дружите?

- Да, мы хорошие друзья, - она посмотрела на мои часы. - Время вышло, а? Мне пора идти.

- Приходи через неделю.

- Да.

На нашем следующем сеансе Ноэль тоже не заводила разговора о Тори. Она рассказала почти обо всем другом: о школе, о друзьях, о футболе. Я подождала и задала этот вопрос сама.

- Я думала, что вы не собирались спрашивать.

- А ты хочешь, чтобы я спросила?

- Да.

- А ты знаешь, почему ты ждала?

- Странно, мне кажется, что я урод.

- Ноэль, борьба со своей сексуальностью не делает тебя уродом. Она взглянула на меня, улыбнулась и изобразила меня: "На самом деле она делает тебя нормальной". Мы обе рассмеялись, потому что она довольно точно воспроизвела певучий тон и оптимистическую интонацию. Похоже, что подражание позволило ей снять напряжение. Она начала рассказ.

- Так вот, я не смогла позвонить ей вечером после футболиста. Но я много думаю о ней и о том, как изумительно мы проводим время вместе.

- А что вы делаете?

- Все, что угодно. В прошлую субботу мы отправились в Нордстром, и Тори захотела примерить купальники. "Это будет так весело!" Я терпеть не могу примерять купальные принадлежности, это для меня пытка. Я их заказываю по каталогу. И я никогда не захожу в примерочные универмагов, они меня пугают. А она схватила эти купальники с полок и затащила меня в примерочную.

- И в тот раз это не было пыткой?

- Доктор Понтон, слушайте дальше. Она примерила великолепно смотревшийся раздельный белый купальник, а я старалась не смотреть на нее. Еще у нее красно-коричневые волосы, которые она скручивает в узел на шее. Тори вынула заколку и волосы рассыпались по спине. Они были еще влажными от утреннего душа. Клянусь, я должна была сесть на руки, чтобы удержаться от прикосновения к ним. Тори заставила меня примерить зеленый купальник такого же фасона, как у нее. Она сказала, что я в нем выгляжу восхитительно, что он цвета моих глаз. И что действительно странно, я поверила ей. Я имею в виду, что была рада своему телу, когда находилась в примерочной с Тори.

- Ноэль, а какие у тебя чувства к Тори?

- Не знаю. Я не уверена, что люблю ее. Знаю только, что у меня хорошие чувства по отношению к ней и к себе, когда мы вместе. Я поладила с собой.

- Это очень здорово.

- Да, это действительно нечто.

Сеансы с Ноэль оставляли меня в задумчивости. С самого начала она оказалась способной задать свой вопрос, даже несмотря на то, что, подобно многим подросткам, хотела получить ответ как можно скорее. Настойчивое любопытство Ноэль сыграло важную роль в развитии ее сексуальности. Кроме того, у нее было желание попробовать все самой. Она позволила себе испытать сильные чувства и увидеть, куда они могут привести ее. Она ощущала неудобство от мысли о том, что сильные чувства к Тори показывают, что она может быть бисексуальной или лесбиянкой. Но она продолжала воспринимать и исследовать свои чувства. Ноэль чувствовала себя с Тори лучше, чем с кем бы то ни было. В отличие от многих ее друзей Тори ощущала свое собственное тело как предельно удобное, и Ноэль тоже принимала свое тело, когда они были вместе. Ноэль осознала, что с Тори она чувствует предельное возбуждение, чего не испытывала ни с одним из мальчиков.

Мыс ней несколько раз обсуждали мою работу с трансгендерной молодежью. Разговаривали и о том, как некоторые люди, считавшие себя или желавшие быть трансгендерными, открывали в себе обратное и продолжали жить счастливо, будучи нормальными, геями или бисексуальными. Наши обсуждения помогли Ноэль осознать, что другие подростки тоже борются со своей сексуальностью и что они не уроды. Такая борьба является нормальной составляющей взросления.

Попытки Ноэль лучше понять свою сексуальность растянулись на годы. Прояснение своей сексуальной ориентации было важной частью этой борьбы. Боязнь того, что она урод или что другие назовут ее лесбиянкой, много значила для нее, но она позволила своим чувствам направлять ее. Ко времени завершения наших сеансов было еще неясно, является ли она гомо-, гетеро- или бисексуальной, но она уже чувствовала себя удобно относительно любой из этих возможностей.

Через несколько лет Ноэль позвонила мне, увиден мою статью в журнале. Она уже начала учиться в колледже, ее отношения с Тори развивались, хотя они никогда не имели сношений. Она сказала мне, что у нее были другие сексуальные отношения, а сейчас она в интимных отношениях с женщиной. В то время она считала себя бисексуальной.

Работа с Яном, Ноэль и другими подростками помогла мне понять, что для большинства из них сексуальная ориентация не является выбором. Зачастую они довольно долго и мучительно пытаются понять свои сложные ощущения, которые уже давно существуют. В любом случае они нуждаются в помощи и поддержке, поскольку сами не в состоянии поддержать себя. Сексуальная ориентация молодежи определяется многими факторами. Когда она изменяется в каком-либо направлении, то чаще всего это происходит не от действий врача, а в результате собственного роста и развития юной личности.